Еврейский базар

На еврейском базаре такая является мысль:
Не дай бог в новой жизни родиться несчастным евреем!
Ты ещё раз на сладкие эти ряды оглянись,
Улыбнись старику, он как-будто припитан елеем.

Как невкусен и жалок немыслимо вечный кашрут!
И как приторен цимес — с морковкой намешано мёда.
Что в еде, что в религии — сколько накручено пут, -
Вековая бродяжья еврейская боль — несвобода.

Нет, не надо, еврей, отцепись, я ведь только смотрю.
Апельсины, конечно, сладки палестинскою кровью.
Да я так, иудей, про себя, не с тобой говорю,
Разве сможешь понять со своей обреченной любовью?

Мы, конечно, все выродки, гои, а ты — истукан,
Замеревший навечно в своём самомнении мнимом.
В нашей жизни еврейство как дым, как петля, как капкан,
Обречённого бога так трудно быть сыном любимым.

Ладно, хватить орать, иудей, бог обижен не мной,
Вы стозванного Яхве похерили сами и лихо.
Он такой же ревнивый, как ты, он обычный, земной,
То ли шут во плоти, то ли сказка, а то ли шутиха.

Ладно, ладно, еврей, ты руками полегче маши,
А ещё позови этих мальчиков злых из ЦАХАЛа.
С вечной каплей в носу и со струпьями вечной парши,
Вечный гость ты на этой земле, но с личиной нахала.

На еврейский базар я, наверно, уже не ходок,
Как не любят они о себе долгожданное слышать.
Как один человек в этой жизни всегда одинок,
Так всегда одинок иудей откровением свыше.

До свиданья, Израиль, кончается сон мишуры,
В светлый праздник Пурим я зажгу поминальные свечи.
Палестинские мальчики поминальные сложат костры -
Динамит, шашек пять, - и с еврейством прощается легче.
            (Четырнадцатое лирическое отступление в теле поэмы "Исраэдь-Апокалипсис",
                октябрь-ноябрь 2002 г.)