Ордалия - текст, секс и так далее

В Раннем Средневековьи способ выявления виновности,
испытание огнём, раскалённым железом, водой (холодной и кипящей).
Применялся, когда обычные судебные средства не давали нужных результатов.
Разновидность «Божьего суда» — судебный поединок между спорящими:
считалось, что «высшие силы» обеспечат победу правому над лжецом и преступником.
Если обвиняли женщину, то за неё мог заступиться какой-нибудь рыцарь.
В основе «Божьего суда» лежит религиозное представление о том,
что истина может быть установлена только вмешательством Бога.
С течением времени «Божий суд» был заменён судом присяжных,
но методы его применялись в дальнейшем инквизицией.
(По материалам Википедии)

 


1.Станция «Преисподня» (5-й уровень Гроба Господня)

По мне, рай – везде, где есть компьютер и кондиционер + веб-камера в лесу, остальное – чистилище. С недавних пор я подключил себе еще камеры слежения в аду, который есть ни что иное, как «inferno machina» – «адская машинерия». Именно туда уходит лента эскалатора в метро по завершении видимого пути. Одни называют это место «технический полуэтаж», иные – «бездна падения». И то, и другое – неправильно, кроме слова «технический», потому что у бездны имеется дно, и даже не двойное (полуэтаж), а многоуровневое. Это говорю я – техник-смотритель, г-н Рьяный, соглядатай за тем, абы там всё тикало «тип-топ», пока не…
Тогда я слетаю лифтом в андеграунд-гранж (подземный гараж), вывожу под уздцы да осёдлываю свой вороной «Харлей» и мчу стремглав вниз по лестнице, ведущей вверх, к железному занавесу с мёртвой головой, рунами-молниями SS и надписью на иврите «Не влезай убьёт!».
Здесь конец территории Израиля и начало моратория Азраила.
(Ведь «благими намерениями вымощена дорога в ад», а благие пожелания – туда указатели, не так ли?).
Правда, подобные авралы случаются крайне редко, поскольку инженерия отработана веками, а механика опробована тысячелетиями. Строительство этого подпольного комплекса началось ещё в эпоху Птоломеев по чертежам Герона Александрийского под руководством царя Соломона, продолжилось во времена тамплиеров и Салладина, а в новейшую Сионо-Масонскую эру достигло наивысшего расцвета и производительности.
Как бы жалкие антиглобалисты ни ставили палки в колёса нашим горизонтальным лифтам-поездам, действующим по принципу капсул пневматической почты, всемирная подземная сеть Инфернет опутала планету как бы впротивовес небесной паутине, служа общей доктрине Вселенной «ПОРЯДОК ИЗ ХАОСА»…

Тут мое внимание привлекла картинка пятого монитора с видом радиальной станции «Инферно», обычно абсолютно безлюдной в связи с высокими технологиями.
(Еще бы! Зачем туда тело доставлять? Когда достачно одной души, оцифрованной в галограмму, для последующего апгрейда, перепрошивки и внедрения в новорождённую, либо в коматозную плоть).
Сейчас же на перроне нарисовались сразу два человечка, при ближайшем рассмотрении – монах и монашка, однако ряженые, иначе металлодетектор не пропустил бы их из-за нательных крестов.
Это были Иннокентий Каз и Кира Ру. Клон да она – одна сатана.
А вызваны они были на Третейский трибунал за оскорбление Их Преосвященства Великого Инквизитора или сокращённо Инки. Это имячко и присвоил себе Иннокентий, казахскоподданый, которому впору называться Борат, ибо спутал Торквемаду с тамадой на зулусской свадьбе.
Адвокатом дьявола выступала сама Александра Рушовская.
Воен-критик Добренький – от лица Инквизиции.
Председательствовал Боб Феррари, ведьмовед с Демоноида, оперный певец (в прямом смысле) и порно-актёр (в переносном).
[У них, у певчих, не стукачей, что ни «Дон Жуан», то акт – первый, второй, четвёртый]
Судебный же дознаватель, заплечных дел мастер Садюга Быдляков пока за сценой разминался, рык репетировал:
— «Будем говорить?! Будем отвечать?!»

2. «МОЛОТ ВЕДЬМ» (Монумент Истины)

Следственный зал представлял собой колодец + маятник.
Новое в нём: колодец был световой, а маятник – телекамера (оператор Дамокл).
Такой кувалдой да по балде – мало не покажется!
А за световым кругом, в полумраке, по всему периметру амфитеатра примостились дисплеи-телемосты с бесами и мракобесами (кривая трансляция велась во многие блоги Инфернета).
Свидетель Иегова по уважительной причине отсутствовал. Но вот вам доверенное лицо:

Смотрит ангел из люка Луны
(Он Архангел: видны галуны)
В трюм тюремный галеры-Земли:
Много ль демоны душ замели?

Статья, по которой проходила вышеозначенная интер-парочка, называлась «За попытку прожить псевдоним» и была опубликована на некрофильском сайте Графоманам.нет, где автор-правозащитник воен-критик Добренький потребовал для этой категории виновных такого же в-точь наказания, как за попытку к бегству. То есть приговорить их к побиванию камнями на месте. Иначе как можно любить живого поэта и человека?
Однако Александра Рушовская, «Мать-Тереза N-ского узда», просила смягчения приговора:
— Отправить Киру Ру в таежный скит, кержацкий монастырь, на послушание, ну а потом уж ее постричь, да не в монахини «под ноль», но сразу «под минус один» – в богородицы, чтоб с певицей Мадонной не путали.
Казака же Иннокентия обрезать по самое «не балуй» и передать евнухом в гарем Байконур-Султана Назарбаума.

Коль скоро «Божий суд» самый справедливый, а значит, не праведный, первое слово (оно же последнее) предоставлялось самим обвиняемым.
Кира Ру от него отказалась, решила сыграть в молчанку – в «silens ago» .
Казачок Иннокентий, напротив, сразу пошёл в сознанку:
Мол, знать-то он знал, что «Инки» – «чернила», по-аглицки, но, по святой простоте, слыхом не слыхал, что сие значит по-ангельски. Однако не каялся (цитирую):
— Ваша честь! Называя вещи своими именами – мы их ограничиваем в проявлении нашего я. Всегда хотелось просто разговаривать. С чистого листа. Или хотя бы учиться так говорить.
Председательствующий, который обычно держался в тени («Не люблю быть в центре внимания!») вдруг зыркнул из-под капюшона на ответчика седыми глазами-бельмами.
Он был слеп, как Фемида. Как Гомер. Как все великие певчие.
— Нет разных людей, — есть только один человек, один только Я во всей Вселенной, волящий, действующий, страдающий, горящий на неугасимом огне, и от неистовства ужасной и безобразной жизни — спасающийся в прохладных и отрадных объятиях вечной утешительницы — Смерти.
— Виноват, Ваша честь! Не ту ноту взял-с! Обратно беру. А всё — она, Кира Ру, любимая! Каплок моей души, очей моих делит! Простите за этот дешёвый перфоманс не в вашу пользу по моей теме)))).
Тогда вмешалась Кристина Арифис, телеведущая «Ведьмодрома»:
— Что касается Инока, то бишь Иннокентия, я отношусь к нему хорошо, и поэтому он не действует мне на нервы. Хотя, в идейном плане мы с ним полные антагонисты – и это мне с самого начала нашего знакомства было ясно. Без конца спорим по разным вопросам. Но одно дело идеи, другое – человек, борясь с идеями с людьми бороться не надо. Тем более, Нобелевских премий он тут не получает – одни шишки. Мне тоже не очень симпатична шутка с Кирой, но я считаю – это личное дело Инока – под сколькими и под какими никами тут писать. У каждого свои особенности, своя манера, что и делает мир цветным, а общение не скучным:)
Воен-критик Добренький этот дамский укол лениво парировал:
— Уважаемая бестия! По-вашему, здесь что? Серость судит спектр?
Свобода одного кончается там, где начинается свобода другого.
Каждый вправе писать, каждый вправе его не читать.
Однако этот текстуальный маньяк лезет на каждую авторскую страничку – попробуй его не прочесть!
Мало того, путём клонов (имя им легион) пытается весь Сводонеб массово изнасиловать.
Это развращение совершеннолетних! Это ПИР ДУХА!!!
По-моему, пора уже Иноку и Кире сойтись, так сказать, в Божьем моноложестве.
Кто из них победит, пусть уйдёт с миром в свои яси.
А проигравшего, предлагаю, лишить сетевых и кредитных карт.
Пушай социопат-интроверт на шнурке от USB удавится!
— Я тоже за то, Ваша честь! — сказала Александра Рушовская. —
Это так экзотично: борьба под одеялом нанайских мальчиков…
— Итак, для поднятия боевого тонуса слово имеет поэт-партизан Всегард Иногородний,
автор двух бест-бастеров: «Евангелие от Морфея» и «Эротика еретика».
— Господа присяжные! Поясняю: последний бест не мой.
Ведь я атеист (ничего святого). Так что я, вообще, вне вашей юрисдикции.
А «МОРФЕЙ», чтоб вы знали, — это «Мотоклуб Ручные волки» тире «Фанклуб Дикие овцы».
То есть те блондинки, коих мы, байкеры, по полной программе юзаем.
(Скрытую саморекламу прошу не учитывать).
И весь текст моего Евангелия:
«Амстердам — Адам, Ева — Англия»
На будущую говнокритику отвечу — поэма не поэма, пусть выпердок, но не крысиный (свое не пахнет):
«Порно-эротика парня в склеротика не превращает навроде наркотика.
Плюс приобщаются циники многие к гинекологии...»
Вас же, Александра Яковлевна, я еще девочкой помню, когда сам Анубисом был.
А вы — в моем храме жрицей. Отдавались на его ступенях всем встречным-поперечным.
Только мне — в последнюю очередь. Я вам тогда стишок посвятил, помните?

ГОНЧАЯ

Живот поджарый, впалые бока.
Какая, к черту, женщина? Ты гончая!
Мелка клыками, горлом глубока,
Как зайца, ловишь кайф, пока не кончу я.

Ты травишь тварь безумнее борзых,
Посапывая пастью и влагалищем,
И, загнанная, огненный язык
Показываешь с вызовом скандалящим.

Ату его! Настигла на лету,
Взяла зубами, тявкнула тихонечко,
Враз распознав родную теплоту,
Облизываешь, словно бы кутёночка.

Околеваешь с пеною у рта,
Давясь взахлёб любовною блевотиной.
Но — прочь прыжком, коль дверь незаперта,
В погоню за очередной полсотенной.

Повадки не сдержать на поводке!
Наука секса плоть твою науськала
Загнать за гонорар зуд в передке
Всей дрожью жил и судорогой мускула.

Пусть по пятам легавых легион,
Гулящую прощу, впущу к себе при них.
Будь жив Иуда, рядом лег и он,
Как верный пёс, последний дав серебреник.

Что твой щенок до сучьего соска,
Рвусь, нет, бешусь, нет, взвизгиваю звонче я.
Агония… Скулящая тоска…
О, гадкая! О, гибкая! О, гончая!!!
__________________

Фигу(ра у)молчания! А потом — прямо по Игорю Талькову:
Разверзлись с треском небеса, и с визгом ринулись оттуда…

Досматривать я, г-н Рьяный, не стал. Не терплю порнографии!
Просто вырубил им свет и спустил на них воду…