Волчок

В богатом доме у камина
Барон писал своей жене:

«Просила ты меня во сне
Всё рассказать тебе, Марина.
Изволь:
              на бале шумном, там,
Где ты была царица бала,
Не верил я моим глазам,
Глядел – и всё мне было мало!
Смотрел на руки, плечи, взгляды…
Я в ту секунду был пленён,
Когда сказала: “Мы вам рады”
И лёгкий сделала поклон.

Не помню, сколько добивался
Я ласковой руки твоей.
Я помню: разум мой метался
В бессонном омуте страстей!
Ты согласилась – я добился,
Ты отдалась – я был, как бес.
Мой разум, как волчок, вскружился!
И вдруг…
                как червь под сердце влез.

Я стал болезненно ревнивым,
А ты по-прежнему легка!..
Как относиться к сплетням лживым?
Презреть! Презреть!!
                Издалека
Разрозненною вереницей,
Безосновательны, пусты,
Летели быстрой злою птицей
Шальные слухи будто ты

Мне изменила!!
                Боже правый,
Измена – слово, точно нож.
Предстал мне образ твой кровавый:

Лежишь в гробу среди вельмож.
Они стоят, ссутулив плечи,
Тут смерть слышна, не слышно речи…
И кто из них соперник мой?
Кто соблазнитель удалой?

***

Я, головой тряхнув, рассеял
Виденье – в сердце ржавый гвоздь –
Остыли нервы. Моя злость
Вдруг стала тем, что я затеял.

На брачном ложе ты спала
Возле меня, как ангел чистый.
И мысль о мести мозг мне жгла:
Вновь не откроешь взор лучистый,
Не приласкаешь вновь меня
Холодной, лживою рукою.
Твой прах надёжно я сокрою
Ещё до наступленья дня.

Теперь скажу тебе, Марина,
Лишь нож я взял - и в тот же миг
Пронзил меня какой-то крик.
(Сейчас я знаю: крик был сына.)
На краткий миг я был смущён,
Но механически, в смущенье
Я нож вонзил – и оглушенье
Меня сдавило – мёртвый стон.
А ты глаза открыть успела,
Я видел нежный в них испуг:
«За что? за что же, мой супруг?
Тебя любила я всецело!»

              ***

Ещё я долго созерцал,
Как струйка крови под тобою
Стекала в лужицу.
                Не скрою:
Мой демон буйный ликовал.
А что же я? Себя не помню.
Лишь помню: тело спрятал я
В забытую каменоломню.
И камнем будет пусть земля!
Затем домой. Ключ, дверь, вхожу я:
Пол, стены, стол и стон – в бреду я…
Всё запах крови обволок,
Я более стоять не мог
И, как подкошенный, свалился.

           ***

«Тук-тук, тук-тук» стучит в висках.
Открыл глаза, пошевелился.
Вдруг боль гремучая в глазах,
Кровавый образ твой явился.
Передо мной стоишь, бледна,
Во взгляде – разочарованье:
«Ты волк степной, твоя вина –
Ты жил без смеха – Наказанье!»

Не разобрал я слов твоих:
«Марина, что?»
                Но призрак стих.
Не стало крови - всюду чисто.
Звучат печально «Грёзы» Листа.
И полон дом гостей, родных;
Я в чёрном фраке среди них.
Никто меня не замечает,
Все словно сквозь меня глядят.
Старуха головой качает
И поправляет свой наряд.
Я вижу родственников дальних.
Ужимки, фразы:
                - Славный сын!
- Родился?
                - Двойня?
                - Сын, один.
Всё больше дам в нарядах бальных,
Мужчин во фраках.
                - Вот, идут!
Смотрю вперёд: чета с ребёнком,
Счастливые, дитя несут.
И вижу на атласе тонком:
Малыш! И ты его несёшь,
А рядом я иду с улыбкой.
Как мальчик на меня похож!
Какою страшною ошибкой
Предстал тогда поступок мой.
Как горько стало осознанье!
Безжалостное наказанье –
Увидеть нас других со мной.

Я зарыдал и повалился,
Просил прощения, молился…
Но кто бы внял моей мольбе!
Я был оставлен сам себе.

Рассеялась лихая сцена,
И я упал в кошмарный сон.
Из сна я рвался, как из плена,
Я был как будто заточён!
А после ты пришла, Марина,
Мне наказала, помнишь ты?
Всё рассказать – и глядь: листы,
Стул, стол дубовый в два аршина.
Послушно сел я, взял перо,
Макнул в чернила и поддался
Тревожной жажде. Я признался
И выжег сам себе тавро:

«Так вот, на бале шумном, там,
Где ты была царица бала,
Не верил я моим глазам,
Глядел – и всё мне было мало…»

                6.05.2011