Начитавшись Пелевина

  Даже не спрашивайте, о чем это.
  Истертый где попало клавесин напевал что-то такое, чему давным давно пристало быть забытым, и не забылось оно только потому, что о нем забыли забыть. Абстрактный главный герой находился в некоем абстрактном месте действия и произносил некие абстрактные слова. Я наблюдал за всеми тремя – мыслями в моем мозгу – и тихо шкрябал ручкой по лакированной галлюцинаторной бумаге.
  История СССР расплывалась по стенкам черепа, образуя один огромный красно-белый пофиг. Видимо, гражданская война закончилась совокуплением красного и белого в розовых челках эмобоев, представляющих собой символ великой психологической борьбы чего-то там, а также когнитивного диссонанса между ним же.
  Переполненный философами сумасшедший дом представлял бы собой замечательную эстетическую единицу, если бы кто-то из врачей и пациентов обладал подлинно эстетическим вкусом. Конфликт следствия с причиной потерял актуальность, истершись в многостопных рифмах Бродского и его подражателей. На ринг выходит «что-то там» в количестве двух штук.
   Сочиняй реальности
   В разных вариациях,
   Падая в прострации,
   Доходя до крайности.
  Подходившие обозы в гробу видали Льва Толстого и использовавшего его цитату Андрея Столярова. С выражением подобострастного самодовольства (представьте себе!) на лице в комнату банально вошел настоящий дзэн. Сюжетная линия объявилась где-то в середине произведения, мерзко хихикая над тем, что натворили до нее.
  Дневники терпят набор идиотских мыслей, разделенных на абзацы шестым чувством автора, рождающемся в правом нижнем углу черепной коробки и стекающем куда-то в наджелудочный подвал. На столе дымится классическим образом чашка чая – какой-то идиот сказал, что дыма без огня не бывает. Хочется сказать деревянно белой кухне «гуд бай» или что-то  в этом роде на незнакомом языке.
  Как ты там по-итальянски прощался?