Микроинфаркт

Не злите...
да не пугаю же - прошу:
не злите меня.
              Я - готов.
Злость,
       от которой не откупишься золотом.
Злость,
       после которой только зола.
Злость,
       которая шквальными залпами,
для которой нет зова совести
и которую не смиряет заутренний звон.
Не тайный званый обед -
                злость!
И кратчайшее для неё -
                месть.
Не злите,
если просто и по-людски.
Но за саранчой охотой вспугнутых фактов
разгулялись такие лихие козлы,
разыгрались такие лешие козни...
И тошно,
        до чего же тошно душе!
Словно алкаш-оборванец...
                жмётся
к битому-гнутому позвоночному столбу.
Как же плачется ей...
                А плачется - как?
если высохло всё -
                до донышка,
в солончаковую язву...
если высохло всё -
                в труху,
беспросветно,
             в аральскую пыль...
Слово!
      Есть же неопалимое слово!
И прошу у осени,
у осени...
          единое слово!
Такая жизнь,
            будто нету травы,
ни воды, ни деревьев...
И не докричаться уже
ни до любви, ни до веры, ни до надежды.
Но приходит ласковая осень -
как предвечное милосердие!..
Мучаясь и терзаясь в своей искалеченной наготе,
давясь рыданьями всухомятку- без единой слезы,
судорожно цепляется душа
за битый и гнутый позвоночный столб.
А рядом по-сиротски болтается
то ли сорвавшимся маятником,
то ли колокольцем под дугой -
                сердце.
Я его ещё прикрываю ладонью.
Но не злите,
            просто - не злите меня.
Если нет ни единой слезинки,
распаляется в плаче душа.
Обворованный до белых рёбер,
я отыщу в себе последнее слово.
Мой народ!
           Что со мной?
Я - один.
И сбываются пророчества,
                все - сбываются.
Бессмертные вожди развенчаны.
                - Навечно?
Великая Россия величием расперекалечена.
                Навечно?
Обещанное тому назад будущее разобещано.
                Навечно?
Бессмертные души изувечены.
                Навечно?
И что слово?
            золотое петушиное слово...
в небесах? в Гохране? в ломбарде?
А дети?
       Где дети? Целый народ детей...
Те, что есть, -
                не они наше будущее.
Мы - их будущее:
старость, пенсия, одиночество
и привилегии на проезд в общественном транспорте.
Но здесь пробегала...
                где же девочка Ника?
А её изнасиловали.
                Потому что была она
лёгкой памятью на песни,
                светлячком,
приветом с утра,
                удачей на весь долгий день...
и всей своей статью она обещала
обернуться счастливой красавицей.
Поэтому - её изнасиловали.
                В подвале пятиэтажки.
Последний, задёргивая змейку на джинсах,
сплюнул - попал на бедро.
И пошёл, оттопыривая задницу
и циркулем расставляя кривоватые ноги,
привыкшие к мотоциклу.
Вот теперь-то и кажется:
                всё.
Всё кончилось.
              И ничего не происходит,
и не случается ничего.
Даже для газетной саранчи, затмевающей свет, -
ничего.
Даже для самой тщедушной надежды -
хотя бы каплю, 
              но нет,
                ничего.
Разве что осень...
                Возведёт Милосердная Осень
на костёр распалённой души,
откроет, как складень, окно:
"Вот твоя вечность.
                И целая ночь.
Оттоскуй, оттокуй,
                отпусти-ка себя
на все четыре стороны.
Я благословляю тебя."
- Да не то это, Осень, не то!
Прости -
         и падаю на колени
перед твоей великолепной свободой.
Но куда мне податься?
                Решиться - на что?
если сегодня,
             сейчас
страшнее войны -
                человечья красота,
обесчещенная в подвале пятиэтажки
                и в нас -
в каждом-разном-всяком-любом,
потому что война -
                расчёт на часы и минуты,
а это?
       Хватит ли жизни?
                если и злость
исходит мычаньем и плачем...
Мой Народ! Где наша сила?