Письмо другу моему постуму

Постум, о Постум, привет тебе, верный друг трона,
Рима надежда, империи славный оплот,
первый всегда во главе своего легиона,
воин отважный, которого знает народ!

Постум, о Постум, а, может быть, выражусь просто,
друг мой сердечный, превыше тебя никого!
Может быть, ты и сейчас превосходишь меня своим ростом.
(Ростом? Да будет же мне, ведь и слово мое не о том.)

Постум, поверь, я тебя вспоминал ежечасно,
так мне хотелось с тобой поделиться своим,
чем-то дурашливым, чем-то поистине частным,
что так знакомо с отроческих лет нам двоим.

Помнишь, когда я испачкал навозом и калом всю тогу,
что приготовил ты к выходу, но не надел?
Как же потом ты в молитвах, воздев руки к Богу,
страшно ругал сотворенное зло моих дел!

Или, ты помнишь, как вместе бросали камнями
в двери патриция Гракха и, шум сотворив,
прочь убежать не успели. Что сделали с нами
слуги его,- содрогнулся от криков сам Рим!

Как же нас били нещадно в домах уже порознь
пьяные наши отцы во второй уже считанный раз…
Я, как представил, что к палке, что била, по розе
что ли приставили, так вразумить непоседливых нас!

Постум, о Постум, такое ведь разве забудешь,
что мы творили, чем может быть славен юнец!...
Время, о время, ты нас ведь за это не судишь,
нас, малолетних, судить могут мать и отец.

Прожито столько. Боялись нас готы и гунны.
Рим не единожды наш от несчастий горел.
Их сосчитать, как на арфе во множестве струны
надо менять, как менять оперения стрел.

Так и мой мир изменился, достойнейший Постум.
Нет в нем величия Рима, надежды былой.
Я перешел к воздержанию в славице тоста,
где бы звучала она для меня кабалой.

Я перестал быть поклонником нашего Рима.
Знаю, что я святотатствую. Но, пусть простит меня мать,
лучше уж сразу признаться без маски и грима, -
хватит комедию в жизни реальной ломать!

Если ты хочешь, то вправе уведомить власти.
Был ты мне другом и ныне остался в друзьях.
Все, что ты сделаешь, я принимаю отчасти
с радостным сердцем и, где-то отчасти, в слезах. 

Это письмо из последних, любезнейший Постум.
Я поделиться с тобой своей тайной спешил.
Было мне счастливо в мире когда-то, где чисто и просто,
где безмятежным ребенком я радостно жил.

Только с годами становится истинно ясным:
надо себя, словно диких зверей, укрощать.
Жизнь – это, Постум, объятие с вечно прекрасным…
Ну, до свидания, Постум, отныне навеки прощай!