***

Пушкину было легче в той России,
в той России в ходу были и честь, и слово,
в той России за них либо на руках носили,
либо наказывали сурово.

Лермонтову не надо было думать о хлебе:
хлеб находил его за каждой строчкой.
Оба они смотрели вверх, думая о небе,
а не о ямах и кочках.

Это так, для примера, о нелицеприятном.
Смена времен породила смену породы.
Не так давно даже в разговоре приватном
о политическом, суд был скорым.

Кончили так Мандельштам и Бродский,
сох Пастернак и молчал от обиды.
Почему же у нас народ такой скотский,
если он на поэтов не имеет виды?!

Есть правило, как доказательство в споре;
его еще вывел всем известный Ломброзо,-
что непререкаемо вор живет в воре,
как в семени розы – роза.

И еще для себя постулат я вывел,
не в обиду будет неким патриотам:
в провинции у людей особенный выдел,
это понимается априори.

Как я Салтыкова-Щедрина понимаю,
так заклеймившего выдел людской шкуры!
Вот и я с этими шкурами в провинции маюсь, -
нет в ней, увы, другой режиссуры.

Эти простые стихи сочинил ли зря, -
пусть решит тот, кто их прочитает.
Разве вот пасту извел, а не чернила я.
Слава бумаге и кто ее почитает!

Книгу взять в руки – душа затрепещет!
Это не интернет качать, банально со скуки
не треп пустой продолжать, это похлеще,
чем ребенка взять на поруки!

Бред или это история так вот смеется:
все повторяется, скажете вы, вне сомнений.
Что же в истории этой нам всем остается, –
ждать, пока не отыщется гений?!