Тот театр

(Посвящение N-скому театру)
В театре были зал и сцена,
а перед ней оркестр сидел.
Из этой ямы, как из плена,
он волком на весь зал глядел.

Сыграет злобно увертюру
под кресел громкие хлопки
и на забаву тех, кто сдуру
издал ладонями шлепки.

Но вот начало представленья.
Все затихают, гаснет свет.
Вот было, думаешь, везенье
вовек не видеть пьесу, нет.

А труппа пьесой зал неволит,
и заикается герой,
и чудеса уже не в моде,
раз у героя – геморрой.

Там, за кулисами, тропинки
следов курящих тут и там:
стоят девицы, как тростинки,
средь валунов курящих дам.

А, дирижер на курьих ножках,
решил: ему все по плечу, -
он палочкой своей немножко
в глаза все тычет скрипачу.

Актеры держатся на сцене,
не видя друг у друга лиц,
из них тем больше тот лишь ценен,
кто не упал на сцене ниц.

Вдруг, словно гул в каменоломне,
обдаст весь зал, как ветерком,
когда актер, слова не вспомнив, 
покроет зал весь матерком.

Антракт приходит, как везенье,
как проблеск разума сквозь бред,
и ищет зритель во спасенье
везде – спасительный буфет,

а в нем – спасительный напиток,
чтоб разум свой куда-то деть:
крюшона, водки ли избыток,
чтобы спектакль пересидеть…

Не помню я ни монологи,
ни то, как громко тенор пел.
Я только знаю, что в итоге
театр тот попросту сгорел.