Рулевой

       - Не стыдно? – спросил он.
 
       Я вздрогнула. Мы не разговаривали сто пятьдесят лет, и я совсем забыла, что он умеет читать мысли. Дар речи пропал, и я виновато опустила голову, мечтая о том, чтобы поскорей это закончилось.

       – Нет, не стыдно, - я подняла голову и вызывающе посмотрела ему в глаза. Он ничуть не изменился. Те же глаза, та же фигура. Даже нисколько не поправился. Не то, что все остальные из нашей компании. Прибавили в весе в общей сложности девяносто девять килограммов. А он всё такой же. Только улыбки нет. И еще, знак главного рулевого на груди. Рулевых было много, но главный был один. Никогда не думала, что он дослужится до главного.

        Когда-то мы начинали вместе, тогда-то и подружились, отношения быстро перешли из разряда служебно-деловых в неформальные, свободное время проводили вместе, никак не могли насытиться друг другом. Он знал про меня всё. Знал и то, что могу, и то, что я не умею. Я умела решать многоходовки и не умела скрывать эмоции. Эмоции мешали. И он стал утекать. Как вода. Сначала этого почти не было видно, клапан был еще закрыт, появилась только маленькая дырочка, которая всё расширялась и расширялась. Иногда еще было как прежде – весело и жизнерадостно, но большую часть времени мы бодались друг с другом. А однажды вытащили шпагомётлы и, если бы не запрет на любые проявления агрессии рулевых, то ничего бы от нас обоих не осталось бы.

       Однажды он ушёл совсем, утёк. Добрые люди рассказывали, что база была готова заранее, и ушел он не на пустое место. Там его уже ждали. Вернее, ждала. С тех пор я его не видела, никогда с ним не говорила, и уже было начала подзабывать, что когда-то была страстно влюблена.

       А вчера вдруг нахлынули воспоминания, и я села перечитывать его письма, которые он когда-то настоятельно предлагал мне сжечь. Письма он присылал из командировок, иногда писал их просто так, чтобы навык не потерять. Они были написаны от руки, что в наше время было немыслимо. Где он брал бумагу для письма, я так и не разгадала. Бумаги не было нигде. Она была просто не нужна, вся жизнь шла через сеть. А он доставал, да еще какую! Мелованую, белую, ее было приятно держать в руках. Его письма до сих пор хранили его запах. Лучше бы я их не читала. Гнев поднимался изнутри и скапливался в солнечной чакре.

       Поначалу мысли кружились хаотично, а потом стали выстраиваться и приобрели направление. Им никто не мешал буйствовать, потому как позитивных среди них не было. И этот направленный поток, похоже, достиг цели, потому что сейчас я стояла перед ним, и скрыть что-либо не было никакой возможности.
 
       – Мстить не надоело? – вернулся он к разговору.

       Я задумалась. И правда, ведь столько лет прошло, а я всё никак не могла забыть обиды, им нанесённые. И то, что он не пошел на контакт, когда я пыталась его возобновить. Он вздохнул:

       - Я вынужден передать твоё дело в Высший совет. Ты перешла границы. – Повернулся ко мне спиной и зашагал прочь, по-прежнему стройный и красивый.

       "Вынужден" было сказано с такой неподдельной горечью, что я сломалась. Неужели еще минуту назад моим оружием были злость, упрямство и жажда мести? Я утопала в хорошо забытом чувстве нежности. Никогда не думала, что во мне столько нерастраченной нежности.

       Я медленно опустилась на землю, и не глядя на него процедила:

       - Мне всё равно. - Голос предательски дрогнул. Со стороны это было практически незаметно, но он вдруг остановился, развернулся и подошёл ко мне. Присел на корточки, взял за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Потом убрал с моего лица вечно непослушную прядку волос и сказал без тени сомнения:

       - Пошли. У меня для тебя есть работа. Мне нужен хороший аналитик.
 
       Я шла за ним и думала, что хороший конец бывает только в сказках.

       А у нас - быль.

       "Значит, я сплю", - проанализировала я ситуацию и прибавила шаг.

                3.05.2011