Андрей

Ирина встретилась с Андреем на бегах, и он поразил ее несмешными анекдотами и величиной ставок. Ухаживал Андрей старомодно: водил в театры и рестораны, читал стихи Ахматовой и Блока, возил на шашлыки на Пироговское водохранилище.
Поначалу Ирину смутил вид Андрея: был он мальчишеской комплекции, щуплый и нервный. Поминутно водил желваками, а на лице вспыхивал яркий румянец. Носил приталенные костюмы военного кроя.
Еще казалось Ирине странным, что Андрей никогда не хотел ее ухватить, как это делали другие мужчины. Наоборот, казалось, что Андрей боится прикасаться к ее телу, да и поцелуи были неумелые: без проникновения, пионерские и смиренные.
Все это и пугало и нравилось Ирине. Из-за этого страха она и вышла за него замуж.
Свадьба была бестолковая и шумная. Отец Ирины, Ираклий Иосифович, известный в России и в Европе коллекционер сказал: «Моя единственная дочь должна выйти замуж так, чтобы об этом написали газеты». После венчания в Храме Христа Спасителя, поездки в Петергоф и поклонению святым мощам в Киевской лавре, они уехали в Париж, бродить по Елисейским полям, а Ираклий Иосифович купил им виллу в Крыму.
Там чудачества продолжились: Ирина с Андреем спали в разных комнатах, а Андрей не исполнял свои супружеские обязанности, ссылаясь на ужасные недуги, которые поразили его кожу.
Тут Ирина и задумалась, что никогда не видела мужа голым, даже по пояс. Он не показывал свои болячки, а только зачастил в Феодосию к докторам, хотя Ирина хотела выписать своего личного эскулапа из Москвы.
А потом у нее стали пропадать духи. Точнее они оставались на месте, просто их кто-то открывал, переставлял с места на место, взбалтывал. От этого оставались пузырьки воздуха прямо под крышками и аляповатые отпечатки пальцев на стеклянных кубышках. Еще трогали пудру. Кокаиновая дорожка тянулась от мягкой подушечки к краю стола. Она специально следила за горничной, но никакой её вины не находила, и получалось, что не к кому было предъявить претензии кроме Андрея.
Однажды она остановила мужа на кухне, когда он, нежась и жмурясь под лучами последнего ноябрьского солнца, наливал себе кофе в фарфоровую китайскую чашку, взяла его за руку и сказала:
— Ты совсем не любишь меня, Андрей — и заглянула ему в глаза, откинувшись немного назад, чтобы полностью его рассмотреть.
Андрей оторвался от тоста с ежевичным джемом, аккуратно вытер губы тыльной стороной ладони (пальцы у него были худые, костлявые, узловатые), усадил ее на колени и провел ладонью по спине.
Ирина зажмурилась и распустила волосы, но Андрей отпил кофе из чашки, аккуратно ссадил Ирину на пуфик и ушел в свою комнату, закрывшись на ключ и включив Армстронга.
А потом Ирина нашла в унитазе кровавый тампон, он болтался в холодной воде, иногда соприкасаясь с розовыми фаянсовыми стенками. Ирина побежала по коридору и застучала в комнату мужа: «Андрей, я знаю у тебя кто-то есть», — но муж не вышел из комнаты, а Ирина села на пол у двери и заплакала.
17 ноября вечером шел дождь, пьяный и ненадежный. Ветер дул с моря, и тяжелые ватные тучи надрезом двигались от линии горизонта прямо на личный пляж, и от этого хотелось массандрового вина и разбитной цыганской музыки.
Ирина шла из оранжереи к себе в спальню, когда услышала голоса на кухне. Волосатый, вороватый крепыш в полумраке обнимал ее Андрея за талию левой рукой, держа в правой пистолет Макаров. Андрей не боялся оружия и приветливо смотрел в глаза незваному гостю.
Ира вбежала в кухню. Не зная, что делать, Ирина включила свет и зажгла сигарету.
«Кто это?» — спросила она и выбросила недокуренную сигарету в окно.
Крепыш встал и начал галантно расшаркиваться. Поцеловал ручку Ирине, представился братом Андрея, лейтенантом, дал прицелиться из пистолета в пролетающую и нудно курлыкающую чайку.
— Когда я был в Сомали, — томно шептал Игорь и вальяжно поигрывал мускулами, вытянув ноги в проход, — то мы жили в шатрах бедуинов.
— Ты знаешь, он был в Сомали, — повторял Андрей и шумно наливал в кружку Игоря пахучий крымский чай.
— Утром всегда была жгучая холодная роса. Понимаешь, ты в центре пустыни, через два часа ударит властное пекло, а тут еще роса.
Вскоре Андрей пошел спать, Ирина вызвал горничную, чтобы та постелила Игорю в комнате для гостей. Лейтенант же, проходя мимо Иры, прижал её к стене.
— Отпусти, — задыхаясь, процедила Ирина, и оттолкнув его твердое тело, побежала к себе.
Утром она все рассказала Андрею.
— Негодяй, какой негодяй, — муж метался по гостиной, сжимая кулаки. Потом он вышел из комнаты, и краснея и громко ругаясь, застремил в комнату для гостей, но Игоря там не было. По словам горничной, еще час назад он забрал свой пистолет и уехал на лошади в горы.
Андрей взял с кухни самый большой тесак для мяса, неуверенно покрутил его в руках, пару раз замахнулся куда-то в окно, завел Лэнд Крузер и тоже укатил в горы, откуда вернулся только к вечеру вместе с Игорем. На лбу у Игоря горела царапина, а на руке Андрея у запястья вызывающе синел тучный синяк.
На фоне садящегося солнца, нудного заката, ловких вечерних волн и голубиного постукивания по крыше виллы Игорь извинился перед Ириной за недостойное поведении. Они еще три часа просидели в Интернете, а когда стемнело, расползлись по своим комнатам.
Проснулась Ира среди ночи. Ей показалось, что кто-то кроме нее находился в спальне.
— Андрей – это ты? — спросила она.
— Не зажигай свет, — попросили из темноты.
Потом произошло то, что давно должно было произойти, а утром она увидела, что рядом лежит Игорь.
Сначала она вскочила и хотела закричать, но лейтенант так по-хозяйски зажал ей рот, так уверенно перехватил ее возле горла, что она ослабла и перестала сопротивляться.
Так продолжалось на протяжении двух недель, которые Игорь был на вилле. Каждую ночь он приходил к Ире, а по утрам они втроем сидели на веранде и говорили о Песоа и Башарове. 3 декабря, когда уже похолодало, Игорь уехал в Феодосию.
Теперь каждый раз, когда Ирина проходила с Андреем по кромке воды, бросала гальку в море и загадывала желания, разглядывая грозные зимние облака, она вспоминала Игоря: его теплые, крепкие руки, боксерскую стрижку и ровный, блестящий, как будто, эмалированный подбородок.
Как-то утром она читала электронную почту и нашла письмо от Игоря. Она вздрогнула и хотела удалить письмо из ящика, и даже удалила его, но любопытство пересилило, и Ира восстановило письмо из корзины.
Теперь каждый день она сидела у компьютера и поминутно обновляла страничку, хотя никакой необходимости в этом не было.
Игорь писал странные вещи: «Вчера наш отряд спустился в зачумленную деревню. Ты бы видела, Ирочка, на сколько это была грязная, вонючая и заурядная деревня. Кругом валялись трупы женщин и мужчин. Голенькие дети барахтались в грязи вместе со свиньями».
На ужин был кролик в сметане и пирожки с печенью. Смуглая, кривоногая, но миленькая филиппинка молча и заученно раскладывала еду по тарелкам из фарфоровых кастрюлек. Андрей ел нервно и неосторожно, не взял полотенце и вытирал руки, замасленные от жирных пирожков, о белую скатерть.
Неожиданно он отвернулся к окну и как-то вымученно и напряженно произнес:
— Если ты думаешь, что я не знаю, то я знаю.
— О чем ты Андрей?
— Я давно читаю твою почту.
Ира вскочила из-за стола и побежала в свою комнату.
— Ты мерзкий, ты просто мерзкий, — слезы душили ее, и было противно и одиноко.
Андрей смотрел ей вслед, а потом стряхнув крошки с колен, встал из-за стола и взял мобильный телефон. Он выбрал номер из списка, а после ответа на той стороне произнес:
— Если ты не оставишь Иру, то я ей все расскажу.
В трубке что-то выплюнули.
— Хорошо, я буду ждать завтра.
Андрей сбросил сигнал и зашвырнул телефонную трубку в оранжерею.
Игорь приехал затемно, когда Ирина еще спала, но Андрей не ложился всю ночь и мерил тридцатиметровую кухню нервными, дрожащими шагами. От его резких и непрогнозируемых движений скрипел дубовый паркет, а горничная филиппинка три раза приходила к нему, чтобы спросить: «Не надо ли чего хозяину».
Игорь вошел неожиданно, хотя странно было бы пропустить звук мотора его Вольво, но Андрей так был занят своими мыслями, что ничего не услышал.
Игорь встал у посудной стенки, а Андрей опустился на колени перед ним, обхватил офицерские сапоги руками и всхлипнул:
— Я люблю тебя Игорь, слышишь, люблю.
Игорь пытался поднять Андрея с пола, но тот так вцепился в его сапоги, в его потную военную рубашку, в неглаженые защитного цвета брюки, что оторвать его не было никакой возможности.
— Если ты не бросишь её, то я все расскажу Ираклию Иосифовичу.
Тогда Игорь достал пистолет Макаров и приставил его ко лбу Андрею.
— Иди, — сказал он Андрею и махнул пистолетом в сторону личного пляжа.
Все шествие происходило в тишине, но Ирина как-то услышала или скорее почувствовала, что в доме что-то происходит. К тому же рассвело. Циркули гор отбрасывали картавые тени на обруч бухты. Едкие слезы брызг январский ветер нес на потухшее побережье.
Ирина открыла окно и увидела, как Игорь целится в Андрея. Она закричала: «Нет», — рука Игоря дернулась, и пуля вместо лба попала в грудь. Ирина выпрыгнула из окна и побежала к Андрею. Пуля оставила смешное отверстие, она расстегнула рубашку и испугалась. Перед ней на кочковатой гальке лежала девушка.
Игорь развернулся и пошел к своему Вольво, потом остановился, приподнял козырек военной бейсболки и сказал никому:
— Мы еще доберемся до твоего Ираклия Иосифовича.
— Ты куда? — закричала ему Ирина, не опуская на холодные камни голову девушки.
— К жене и детям.