Январский марш. Или сон в ненастную ночь

Январский вечер. Небо. Бег Луны.
В глухую ночь незримо входят сны.
В домах кирпичных жизнь едва видна.
Кругом тоска.Летит сырая мгла.
Ни сна. Ни звука. Тихо. Ни души.
Двенадцать бьют старинные часы.
И ночь везде.
Не видно ни черта. Кругом тоска.
Пар изо рта.
Звенит фарфор.
Играет патефон. И патефону тоже снится сон.
Что он не патефон, а DVD. И крутит не винил, а MP-3.
Становится всё ближе – тишина.
Лиловый сон..Крик ворона..Туман.
Так начался ужасный этот бред.
О том, как звёзды падают на снег.
Луна приблизилась и встала за окном.
Пустым стоит казенный жёлтый дом.
(Разметало звёзды в грязь. Негде месяцу упасть).
Дяди Тома нет дома. То ли это Дворец, то ли хижина Чёрного Принца.
На двери надпись. Странные извивы.Читаю:
«Мене. Текел. Перес.»
Зелёный луч пронзает облака,и касается кромки часов на крыше городской ратуши. Полковник, оставшийся неизвестным, нервно перебирает поводья и достает серебряный портсигар. Пытается закурить. Его лошадь прядает ушами и громко фыркает.
Картина II.
Холодная  глухая ночь – сыра.
Ползёт змеёй. Толпа. Толпа. Толпа. На транспарантах странные слова.
В руках блудницы чья-то голова.
Аллея в инее. Из снежной пыли три белых лилии слепили. Разбили в прах. Ворота и орла. На мёртвом доме надпись мелом о том, что здесь торгуют телом...
...На снег ребенок бросил апельсин..
А какой-то гад лимонку бросил в соловьиный сад.
Из подворотни – визг. Спустя мгновенье – взрыв.
На площади – шум, крики, вопли, Стон.
И плеск знамён, хоругвей и икон.
Вороны. Галки. Ястребы. Павлины.
Красавец попугай. И офицер – орёл.
Сова на мышь бросает кроткий взор.
Так всё напоминает скотный двор.
И кто-то говорит, что Филин – вор.
Фламинго –  пляшут. Чайки – беснуются.
В сторонке страус – сутулится...Подходи пернатый,обнимемся...
Трам-парам.Давай!Давай!
В бубен бей и в барабан. Что стоишь, как истукан?
Что ползёшь, как таракан?
Держи стакан!
Старушка в трауре. Поёт. Прервёт.
Испуганно шепнёт: «Сколько птиц. И ни одной курицы. Лучше свернуть с этой улицы!»
Полицейский крутит ус.И говорит как Иисус.
Проходит ночь. Дрожат костры.
Вострят штыки и топоры.
Картина III.
(Видение во сне)
И всадник Бледный погоняет лошадь.
Здесь был я зачат и рождён.
И здесь  я умру, наверно.
Кости омоет холодным дождем,
И будет мне очень скверно.
«Ни сделав в жизни ничего путного, он просто умер от старости и геморроя».
(Такова была эпитафия главного героя.)

Корабль под чёрными парусами.
Осколки разбитых сердец. Голос скрипки. Тело красавицы. Афродита. Зевс. Юноша Антиной. Мужчины и женщины. Томпоны и гондоны…
Всё полетело в тартарары!
Последним ахнул в пропасть…
В белом венчике из роз большевистский паровоз.
Картина IV.
Пробуждение.
Проснувшись днём, я выглянул в окно.
Свет звёзд померк. И никого.
Ребёнок во дворе скрипит качелями и радует глаза.
Ему в ответ скрипит берёзы ствол.
И тоже, ласкает взор.
В ветвях запуталось гнездо. Ворона – дома. Ворон где-то вьётся.
Разинет чёрный клюв и говорит о крыльях, о морозе...
На крыше – голуби. Вцепились замёрзшей лапкою в карниз.
Сидят нахохлившись,
Наверно влюблены.
Собака воет на Луну.
И пьяный мёрзнет на углу.
Всё это вижу из окна.
Гори, гори, моя звезда!
         
                Санкт-Петербург.1991год.