Вдруг засветится раннее, вербное...

Вдруг засветится раннее,вербное,
словно утренний розовый снег...
Я по-прежнему Дербина,Дербина.
Это,значит,лесная навек.
Я твоя,глухомань моя дремная,
потайная моя колыбель.
Это ты-моя радость огромная,
ты-моя золотая свирель.
Вся твоя первобытная дикость,
вся таинственность чащи лесной,
как черты дорогого мне лика
навсегда облюбованы мной.
Хорошо после милой охоты
за грибами,целебной травой
посидеть просто так без заботы,
прислонившись к сосне головой,
лечь на просеке в мшарнике волглом
и у лужиц болотной воды
созерцать молчаливо и долго
энергичного зверя следы.
Отпечаталась мощная лапа,
в ней заметна хозяйская твердь.
Отчего же мне хочется плакать,
будто чью-то оплакивать смерть?
Отчего же на гладях озерных
(разве в том не вина людей?)
уж не только непуганых,гордых,
даже пуганых нет лебедей?!
На потухе зари-огневицы,
лишь на землю роса упадет,
пели эти красивые птицы,
а теперь там никто не поет.
О,мое изумрудное царство!
Мне давно уже видится,как
на тебя с небывалым коварством
замахнулся железный кулак.
Неужель после милой охоты
за грибами,целебной травой
не присядешь теперь без заботы,
прислонившись к сосне головой?
Но в протяжном немолкнущем шуме
слышен древний глубокий покой,
и опять я,светлея в раздумье,
ствол шершавый ласкаю рукой.