Недели две...

Здравствуйте, Алексей!

Я долго читал Ваши стихи и сегодня утром определился наконец с произведением, которое мне хотелось бы отрецензировать. Оно, как Вы, наверное, помните уже фигурировало в прошлом отзыве, сделанном после беглого знакомства, оно же — а речь идёт о стихотворении «Недели две» - будет предметом моего рассмотрения и сегодня. Немного о том, как я пишу рецензии. Всё, что будет сказано сейчас, я прошу Вас воспринимать как некое мнение некоего единичного читателя, который прочитал и понял стихотворение по-своему, что, вполне возможно, может существенно отличаться и от способа присвоения этого стишка другими читателями, и от того, как его видит сам автор. Поэтому, Алексей, Вы уж, пожалуйста, не взыщите, коли какие-то моменты в данном отзыве покажутся Вам спорными или вопиюще противоречивыми. Можете смело списывать весь замеченный рецензионный брак на причуды господина рецензента.

Итак, переходим к стихотворению. Из всего, что я прочёл у Вас, сначала я мысленно сделал подборку примерно из десяти стихотворений, которые мне понравились сильнее всего. «Недели две», разумеется, были в этом списке. Однако при написании рецензии, как это понимается мною, просто хорошего стишка бывает мало, поскольку тут есть ещё одно требование — чтобы об этом стишке можно было интересно порассуждать. И вот этому-то требованию из всего написанного вами «Недели две» соответствует наилучшим образом. Немного о названии: как мне кажется, судя по многоточию, Вы просто назвали эту вещь по первой строке, причём прилично купировав её (строку) при этом. Вы оставили два слова вместо шести, хотя, скажу честно, с шестью словами всё тоже выглядело бы неплохо, но действие самого рефрена при этом было бы, конечно, ослабленным. Сделав же то, что в итоге и было сделано, Вы убили, выражаясь по-книжному, двух зайцев: получили интересное, необычное и нетривиальное название и указали на сквозной рефрен, который будет — и зрительно, и по смыслу — выполнять в стишке роль каркаса.

Недели две не думать ни о ком,
Теряя мысли, забывая ночи,
Смотреть мороз и ветер за окном,
Разбавив скуку чашкой кофе. Впрочем,

Чтобы не терять цельности, присовокуплю-ка я к первой строфе и вторую, поскольку обе они — экспозиция и воспринимать их мне будет удобнее как нечто неделимое.

Не так уж все и хорошо. И вот,
Потратив сутки, не сказав ни слова,
Две тысячи одиннадцатый год
Пришел и ждет Рождения Христова.

Что ж, начав с рефрена, Вы уже с самого начале заставляете свой пятистопный ямб играть ту роль, которую сами ему отвели. Также замечу, что он на протяжение всего стиха был Вам во всём послушен. За первые восемь строк я сумел достаточно хорошо разглядеть лирического героя (ЛГ) — и по поэтике, и по диалектике. Оговорюсь сразу: диалектики здесь как бы и нет совсем, ибо стишок на всём своём протяжении словно старается сделать невидимыми любые внутренние связи. На читателя просто сваливаются с неба выхваченные автором из бытия фрагменты, и читатель должен распорядиться ими по своему усмотрению. Признаться, я люблю читать такие вещи, - ведь возможность, скрытая в подобном стишке, обретает свои контуры в прямой зависимости от того, как ты сам в процессе прочтения потрудился. Сквозь строки просматривается начало января 2011, наэлектризованный ЛГ, подобающие декорации (ветер за окном, скука, чашка кофе) и т. п. Если честно, то вектор развития стихотворения по экспозиции угадывается почти на 100 процентов. Следующие шесть с половиной строф — это рваная рефлексия, которая сначала воспринимается как сбивчивый, причём сбивчивый именно настолько, насколько надо, монолог, обращённый в глубины внутреннего, но затем, когда в четвёртой строфе — краем — вдруг появляется мимолётный адресат (И... да, я получил твоё письмо), область, на которую распространена эта рефлексия, существенно расширяется.

Отбросить чувства и открыть глаза, -
Опять, в который раз мешает что-то…
Война с собой? Сдаюсь. Бегу назад.
Недели две – длиннее, чем полгода.

Начиная с этой строфы, Алексей, я еле успевал подхватывать Ваши летящие мысли, порубленные на мелкие куски, чтобы уже по-своему интерпретировать их в среде возможности. Опережая события, признаюсь, что такого рода интерпретация принесла мне несколько захватывающих минут. Знаете, что я ещё думаю, - если б не рефрен, то, боюсь, увязать всё это вместе было бы намного труднее, а так он представляет из себя что-то типа маяка, который виден отовсюду и в любые волны. В этой строфе три первые строчки максимально расшатывают ситуацию, а четвёртая, наоборот, помогает увидеть во всём этом смысл. Что-то типа наведения резкости при пользовании оптическим прибором. Идём дальше:

На несколько запомнившихся снов
Одна реальность. Где зима, где лето…
И… да, я получил твое письмо.
Наверное, оставлю без ответа.

Обрывки мыслей продолжают свой полёт. Скажу честно, эта строфа показалась мне самой интересной во всём стихотворении. Может быть, благодаря особенно контрастному переходу, а может быть, из-за этого очень точного «Наверное, оставлю без ответа». Заметьте, это четвёртая, центральная строфа. Ни до, ни после никаких упоминаний об адресате нет, что не позволяет стишку съехать в кювет конкретных сетований или конкретных пожеланий. Адресат есть, но всё остальное гласит, что адресат тут отнюдь не главное.

Веселый мир. Все веселее. Бред.
Закрытый цикл. Еще хоть четверть века:
Апрель-Октябрь – распорядок лет
Одной веселой жизни человека.

Красиво там, за гранью всех и вся,
Красиво. И невыразимо мрачно.
И там я – тракт, дорога, путь, стезя,
Ведущая удачливых к удаче.

Пафос двух этих катренов — и я буквально чувствую это спинным мозгом — состоит из микрочастиц. Сознание героя словно вспыхивает, взмывает ввысь, цепляется там за какую-то точку, приближается к ней и, удостоверившись вблизи в её несостоятельности, снова затухает и падает вниз, чтобы затем всё начать сначала. Своего рода «американские горки». И это тоже «закрытый цикл»! Не скрою, Алексей, в Ваших стихах я замечаю влияние многих хороших поэтов, которыми Вы, очевидно, были или остаётесь увлечены. Однако я хотел бы отметить, что их влияние на Вас лично я рассматриваю только как плюс. Выражаясь образно, Вы никогда не заимствуете их топливо, но лишь заглядываете в оставленные ими карты, дабы не загнать себя в поэтические потёмки, свойственные для крайней метафизики. Уж простите мне, пожалуйста, менторский тон, если он сейчас вдруг начнёт прорезаться, но я скажу следующее: не знаю, сколько Вам лет, но сама постановка некоторых вопросов выдаёт в Вас довольно-таки молодого человека. К чему это я? А к тому, что как раз качественное отчаяние, накопленное должным образом в определённом возрасте, и призвано в дальнейшем подсказать индивиду направление, по которому следует двигаться с целью это самое отчаяние преодолеть. Преодолеть, а не отмахнуться от него, как от чего-то несуществующего. Почему-то мне определённо кажется, что сам ход Вашей мысли, в том числе поэтической мысли, рано или поздно должен привести Вас к точке, с которой всё уже увидится иначе. Теперь завершающая всё строфа:

Я – Там. Устал от смерти, господа,
Кресты в земле порядком надоели.
Кончается злосчастная среда.
Недели две – вороны улетели…

Эта строфа комбинированная. Сначала здесь идёт затухающая рефлексия, где герой уже особо не храбрится, но выдаёт свой истинный настрой буквально двумя слетевшими словами: «устал» и «надоели», а затем — вероятно с целью уже композиционной — всё снова завершается возвратом к экспозиции. Словом, очень сбалансировано, стройно, выразительно и хорошо. Стихотворение выглядит вполне законченным, и у героя там, что в наше время большая редкость, просматривается выражение лица.
Спасибо, Алексей, что дали мне возможность поделиться с Вами набежавшими соображениями. Пожалуйста, если в чём-то будете несогласны, отнеситесь к этому «прочтению вслух» как к чудачеству скромного автора, субъективность которого, однако, имеет в качестве побудительного мотива исключительно добрые намерения.

С уважением,

Максим Седунов   18.06.2011 13:26   •   Заявить о нарушении