Четыре истории к дню победы

Вот такая история...
У меня как у всех - два деда, четыре прадеда.
Пионерский галстук,
пожелания долгих лет -
Ветераны в школе,в преддверии празднества
А война -это фильмы и раз в год музей.
Помним, чтим, поздравляем... 
Противно сказать,
                официально...
А они... не хотят говорить о ней
совсем иногда, понемногу, случайно...
И вот также... Члены моей семьи...
по чуть-чуть...,
             по случаю,
             всегда фрагментами.
Фотографии, письма, забытые среди книг,
ордена и медали,
               а еще документы... 

У прадеда в паспорте написано - Садуакас *                *Садуакас(казахск.) - кузнец      
Был кузнецом, видно так и прозвали...
Разменял  шесть десятков, был крепок, скуласт,
Не морочась, подковы сгибал  руками.
В этом возрасте, в общем, не звали на фронт,
Но забрали на Волгу строить окопы
Та же армия,  лишь на пилотках нет звезд
Враг у ворот! Успевай работать...
Эй, вы! Двое  с подводами, слушай приказ!
Грузите ящики, везти до того-то квадрата.
Сдадите на руки,  а потом пулей в часть.
Аккуратнее там..., не дрова же — снаряды!
Только «пулей» не вышло...
На месте черно.
И на встречу лезут крестовые танки.
Очень много..., а здесь-то осталось всего
Три ствола, десять мертвых,
                и два лейтенанта. 
Двое мелких, отчаянно злых пацанят,
 Офицеры-надежа,
                живые пока еще...
Кадыки, ноги-веточки в сапогах.
«Слышь, отец!
Нужно чтобы ты встал заряжающим...»
Бой окончен...
Архангелом смотрит комдив
«...всех  к награде...Тебя батя - первым».
Он кивнул
   и прошел до конца войны
         День победы застав в Кенигсберге.

А вот дедов брат не вернулся в дом.
Оставил имя — Кабдулгали.
Рос, работал, призвался в тридцать восьмом,
А потом только письма шли.
Их ценили в разведке, восточных ребят,
Нож в почете,  умеют скрыться.
На хорошем счету был и старший сержант,   
Когда шел защищать столицу.
Защитил...
     Вот таких собирал генштаб
                и секретил дела по полной.
 Ни имен, ни званий, одни номера,
             при отправке за линию фронта.
Одиночные рейды не для слабаков,
Связи нет, но есть координаты.
Самолет приземлиться пополнить паек
И забрать наблюдений рапорт
А не выйдешь на точку...
                знать не судьба...
Есть приказ - живым не сдаваться       
Все там будем...,
                а нынче рассудит война
Пусть тебе и немного за двадцать
Похоронку не вышлют.
                Устав не велит.
Так и станешь «пропавшим без вести».
Я потом узнавал...
                На «условно живых»
не положено было пенсии...

Сорок третий, 
На фото мальчишка — мой дед
Для подростка не вышел ростом
На войну не сбежишь...
                восемнадцати нет.
Не стреляют..., 
               но выжить не просто.
Пережил...
         И сейчас нелегко вспоминать,
А начнет...   
              так и хватит оторопь...
Попрошу рассказать...
                «Уж чего ворошить?
Юность -долгий голодный обморок
Брат не пишет, и снятся плохие сны
По всему..., уже не дождаться.
Мать с отцом еле сводят с концами концы
И по карточкам хлеб и лекарства.
Жми, работай посменно двенадцать часов,
С перерывами без обеда.
Умирает сестренка...,
                но нет докторов...
Все для фронта, все для победы...
Жизнь прожита -
                событий на две сотни лет
И награды и слава,
                все было...
Но поверх всех регалий и орденских лент
Знак почетный «работнику тыла».

Я в Москве...,
весь на взводе, и голос дрожит
в резонансе с прощаньем славянки.
Всюду толпы...
        В пакеты усталый таджик
             собирает бутылки и банки.
«О! Джамшуд! Забирай!»
                И под ноги плевок...
«Че...?! Не можешь поймать окурок?
Чисти, чисти...
             а мы, только дайте срок,
Этот город зачистим от чурок».
И паскудный смешок...
                Да еще не один...
Здесь отвыкли такого стеснятся
Грустный праздник... .
                Салют... .
                На Поклонной горе,
развлекаются пьяные наци.