Рождение поэта

Жизнь выдавила вдруг из живота
всего его, как скользкого моллюска;
и откатилась горизонтом тусклым,
обмыв его, притихшего, вода.

Дрожала жизнь, вибрируя в тиши,
и собирала по крупицам силы.
А рядом он лежал и через жилы
тянул в себя молочный сок вершин;

тянул в себя бордовые напитки
из тех стволов, где тысячи ветвей
соломинки к губам тянули – пей,
бордовое пока еще в избытке;

тянул в себя растрепанное поле,
где рокот лиловатых колосков,
шалевших в ветре от его бросков,
лишь означал, что ветер дик на воле.

И все же теплый запах хомяка
был засекречен, как пшеницы всходы.
Он тоже слышал что-то там про роды,
но знать не знал о них наверняка.

А наверху, в косматом и туманном,
где помещалась облачная хмарь,
как бы на плитках стыла киноварь
какого-то печного талисмана.

И он вбирал тепло и свет ее,
приподнимаясь тихо на постели,
и он смотрел сквозь сон и явь, на деле
не веря сам в рождение свое.