Плывет в тоске необъяснимой И. Бродский

Плывет в тоске дальневосточной
на караванах синих сопок
от самой дальней звездной точки
рассвет, как продолженье зова
звезды – к дрожащей занавеске
окна с ночною синевою,
где все еще темнеют фрески
над головою.
Плывет в тоске дальневосточной
в узлах елей, в обвязке веток
и гонит сумрак полуночный
все дальше, дальше отблеск света,
и вырастают до значенья
предметы с кожей серебристой
и ждут немого назначенья всех –
в монте-кристы.
Плывет в тоске дальневосточной
рассвет багряно необъятный,
он зажигает мир цветочный,
бросая солнечные пятна,
он будит сонных и небритых
от снов глубоких, невесомых,
он открывает их калитки,
и их засовы.
Плывет в тоске дальневосточной
который день, которым часом,
он отрывает позвоночник
от простыней, похоже, с мясом,
и выгоняет к перекресткам
уже одетых и побритых,
как - будто гонит на подмостки
царей и свиты.
Встает, как ор дальневосточный,
железный грохот иномарок,
спешат, бегут куда-то срочно
по одиночке или парой,
спешат в задумчивости некой,
уже работая заочно,
несут заботы, словно вехи,
своей судьбы дальневосточной.
Бурлят в котле дальневосточном:
плывут, летают и копают,
и, зная точно и не точно,
на Бога с чертом уповают,
и каждый вечер там, где сопки,
где рай объединили с адом,
восток, пойдя на все уловки,
обманет двойственным укладом.
1993 - 1994 гг.