Ломоносов

Поморы Севера, истоки
твои, несломленный народ,
не падали ворогам в ноги,
но кровь вливали в царский род.

Когда оттуда, вслед полозьям
гружённых рыбою саней,
пришёл вдохнуть столичный воздух
Михайло, Русь жила во сне.

Донос и пытку ведал всякий,
кто был наивен и открыт,
влекли бироновские дьяки
полуумерших от обид.

Но он прижился на подворье,
учась наукам, а не злу,
хотя испить людского горя
жизнь обещала и ему.

Он в Марбурге вникал в Платона,
ходил у Фридриха в строю,
чтоб быстрых разумом Ньютонов
осилить позже не в бою.

Вернувшись, выжимал, как губку,
мышленье, память и талант
невеждам, стоящим рассудка,
как свиньи - бисерных наград.

Добряк, прошедший муки ада,
он мог, превозмогая вздох,
тяжелой ненавистью взгляда
давить Шумахеров, как блох.

Он верил: не напрасны муки
и дело сдвинется от слов,
когда сгрызут гранит науки
ряды его учеников.

Ушёл без тени укоризны
и слёзы спрятал в складках век,
но гением в своей отчизне
его признал двадцатый век.