Ад Песнь пятнадцатая

Итак, мы шли за поворотами карниза,
Дыхание реки предохраняло от огня,
Который яростно стремился снизу -

Так точно противостоит, храня
Фламандию, плотина возле Брюгге
Отливам и приливам постаментом;

И Падуя дрожит в испуге
За прочность дамбы Бренте,
Что на пути реки Кьяреинтане с Юга;

Лес сзади, впереди камней распад,
Глаза мои искали впечатлений,
И вот решился поглядеть назад -

Увидел душ я наказуемых скоплениье,
Снующих по дороге взад-вперёд,
И ни секунды на отдохновенье.

Я понял - это "голубой народ",
Ведь только так казнятся содомяне:
Ни лечь, ни встать, а только бег - галоп.

И на бегу они  общались и болтали,
На нас глядели, вылупив глаза;
Один из них - ко мне: "О, Боже правый!

Неужто это ты? - так он сказал, -
Мой мальчик! Ученик мой лучший!"
Но я глядел, совсем его не узнавал;

О, сколь несчастный вид, знакомы только уши.
И, наклонясь к нему, вскричал:
"Мессер Брунетто Латини! Прости Бог вашу душу.

Вы - в этом месте? Это ваш причал
Последний? Я боюсь - итог печальный!"
Потупившись, он на минуту замолчал,

Потом сказал: "Да, бывший я поэт, начальник
Ораторов, юристов, астроном и астролОг;
Отныне я слоняюсь в этой яме".

А я ему: "Не сесть ли нам продолжить диалог?
Мне много нужно разузнать, учитель".
"С тобой я сел бы, если б смог,

Но буква приговора запретитила
Садиться, отдыхать, ложиться и стоять.
Я должен бегать непрерывно, хоть без сил!

А не угодно ли со мною пробежать
Вдоль по дороге этой торной
И находу нам обо всём потолковать?"

Поодаль вдумчивый стоял Вергилий гордый,
Мне отрываться от него нельзя,
Ему же бегать с ним казалось вздорным;

Брунетто это понял и сказал:
"Бегу налево - мой вопрос тебе,
Направо - о себе материал".

Конечно, первый же вопрос - как я сюда попал.
"Я потерял дорогу, Латини,
Искал путь к свету, но не там,

И было уж совсем погиб в тени,
Но для спасенья послан мне поэт
Вергилий - самый крупный латинянин;

С вчерашнего утра нам передышки нет:
Без пищи и воды бредём кругами,
Чтобы подняться в выси, там где свет".

И дух воскликнул: "Будь я с вами!
Я указал бы путь в ту дверь,
Которую не объяснить словами,

За тою дверью занавес, мне верь -
Астрологу и астроному Латини, -
Подняв его, ты взмыл бы вверх...

Судьба твоя ясна, как на ладони,
И если б я не умер раньше срока,
Ты б знал, что славою твой горизонт наполнен".

И я: "Так что мне предстоит, пророк?" -
"Изгнанье, бедность и недолгий век,
Но после смерти - славы и любви поток.

При жизни же, великий человек,
Не жди хорошего от нашей нации,
Она глупа и вся почти из Фьезоле -

Заштатной деревеньки из провинции,
Где слов никто не произносит грамотно, -
Вот кем заполнены все улицы Флоренции,

Там воровство и блуд, и клятвы многократные,
Но клятвы тут же нарушают обязательно;
Они транжиры и скупцы одни, развратники,

Но многие из них влиятельны -
На смерть и на живот таким, как ты,
И даже видеть их не обязательно;

Завистливы, горды, все, как один, скоты,
Зловредные и для тебя, и партиям.
Вас, Чёрных, как и Белых гвельфов - тьмы..

Скажу тебе - лишь ты один, приятель,
Флоренцию возвысишь до небес
Твоей поэзией, Поэзии создатель!"

Он прорицал всё это без
Минутной остановки. Бедный гомик!
Дыханья нет и тела нет, погонщик - бес.

И дальше мы пошли, ведь долг нас гонит.