Ад Песнь тринадцатая

Кентавр Хирон, Ахилла воспитатель,
Нас на собрата Несса усадил,
Чтоб пересечь вброд Флегетон кипящий.

Мы оказались у других могил
Спеди деревьев вьющихся, как змеи,
В узлы завязанных, с листвой без хлорофилла;

Узлы дерев, как гнёзда, лепятся -
В них обитают монстры вроде птиц
По кличке Гарпии - пернатая нелепица;

У них физиономии потасканных блудниц,
Огромные и груди, и белила-плечи,
Крылья колючие, а когти - археоптерИкс!

Они с деревьев рвут кору, калеча,
Разжёвывают листья, как салат,
И крик вокруг стоит на всех наречьях.

"Что за рыданья, объясни мне, бард,
Чьи? Кто так стонет горестно? - спросил я, -
Возможно ли их показать?" -

"Нет, показать тебе не в силах, -
Сказал задумчиво Вергилий, -
Казнимый воедино с древом слит,

Ему дана роль несчастливая
Быть пищей Гарпий до трубы Архангела..
Попробуй отломить ту ветку длинную".

Я надломил, вдруг вопль отчаянный
Раздался из надлома, кровь закапала,
Казалось, рядом тяжко раненный.

"Ты кость сломал мне, хоть и не со зла! -
Кричал мне некто из надлома, -
Не рви листвы! Не делай зла!

Я - грешник, в древо превращённый:
За то, что жизнь оставил самовольно
Дал Минос приговор крещённым".
,
"Ты, может быть, расскажешь нам историю,
Кем в жизни был, какого звания,
И что ты сделал для истории?" -

Спросил Вергилий со вниманием.
"Моя фамилия вас вряд ли поразит;
Я - Пьетро Винь, чиновник маленький,

Но был, однако Фредерика фаворит
И даже канцлером однажды,
Знал, в сердце где у августейшего лежит

Вся милость и немилость, даже
Имел надёжные ключи, отмычки,
Но был я сокрушён оравой вражьей,

Завистники мои под белы руки
Меня схватили и к монарху привели;
Тот, даже не взглянув, послал на муки:

Лишился я всех прежних привилегий,
А заодно обоих глаз,
Жестоко вырванных коллегами;

И свёл я счёты с жизнью враз:
Я разбежался и боднул гранит,
И превратился в грешника в тот час,

Здесь Минос заключил меня не в Дит,
А в этом засадил стволе,
Что перед вами предстоит -

Меня терзают Гарпии, а плен
Не позволяет им сопротивляться,
Они срывают ветви, им не лень

Жевать листву и кровью насыщаться:
Как если бы у вас ломали руки,
Мотали бы кишки, откусывали пальцы -

Самоубийцы те ж испытывают муки
За то, что совершили добровольно
И на себя вдруг наложили руки.

Самоубийство - акт дурного свойства:
На нет низводится им сам эксперимент
Творенья Божья и гармонии расстройство".

Тут он замолк. И в тот же раздалсЯ момент
Собачий брёх, преследующий трёх,
И появился голый инсургент;

Беглец вопил отчаянно: "Мой Бог!
О смерть, приди! Тебя молю!
Я Лано, мот игрок и пустобрёх!

Не дай же сукам плоть мою!"
Но чёрные голодные собаки
Вмиг разорвали раньше павшего в бою

В сражении при Топо, жуткой драке.
Затем растерзан был Джакопо Сант-Андреа -
Второй из трёх, мот, пьяница, гуляка;

И третий, неизвестный, тут же съеден,
На части расчленённый суками,
Ох! Мотовство есть смертный грех, наверно!

Джакопо Сант-Андреа в муках
С разодранным нутром лежал
И бормотал почти без звука:

"Шеф, благодетель наш - Креститель Иоанн,
Но до Христа им был воинственный Арей,
Флоренцию он грозно охранял.

Аттила город наш разрушил до корней,
А статую Арея бросил в реку -
Она на дне Арно лежала до тех дней,

Пока Великий Карл не поднял, словно лекарь,
На постаменте у моста не водрузил -
Флоренцию тогда восстановили земляки..."

А мы с Вергилием кругами, дальше, без перил.