Фёдор Сологуб и Аня из четвёртой палаты

Сегодня моя встреча с ученицей 7-го класса Аней Кондратовой была не совсем обычной. Девочка не пришла в больничный класс - комнату о двух окнах - а осталась в своей палате  по причине того, что у неё " всё выстирали". Так сообщила мне наша разводящая, доставляющая нам на урок детей из палат в учебную комнату. Отделение детской хирургии. Аня находится в нём с двумя переломами рук. Гипс длинный, закрывающий обе кисти, и до локтей. Бинты на гипсе быстро загрязнились.
  - Так что случилось с тобой, Аня? - задаю ей вопрос.
  - Упала.
  - Где же? В школе?
  - Нет, дома, на лестнице...
 Чувствую, что чего-то недоговаривает, но больше не расспрашиваю. Русским языком занимаемся устно. И вот сегодня я иду к ней в палату. На грядушках кровати развешана её мокрая выстиранная одежда: джинсы, майка с длинным рукавом, шерстяной свитерок. Обычно весёлая, подвижная, бодрая, несмотря на две сложные травмы, сегодня Аня грустна. Она не знает, кто ей стирал вещи ( я тоже не выясняю этот вопрос ) или не хочет об этом говорить, но, видимо, одежда её требовала этого, а вот запасную ей никто из близких почему-то ещё не принёс, и девочка кутается в простыню, в одеяло, отказывается идти, по приглашению медсестры, на прогревание.
 Занялись литературой. Ей нравится читать вслух стихи, отвечать на мои вопросы при их анализе. Аня из поселковой, а не из нашей городской школы, чувствуется, что художественной стороне стиха у них внимания не уделяется. Но моя ученица очень смышлёная, схватывающая на лету, мне с ней интересно работать. Сегодня мы читаем и разбираем стихотворение поэта Серебряного века, Фёдора Сологуба, "Забелелся туман за рекой..."

 «Забелелся туман за рекой...»

 Забелелся туман за рекой,
 Этот берег совсем не высок,
 И деревья стоят над водой,
 И теперь я совсем одинок.

 Я в кустах поищу хворостин
 И в костер их на берег сношу,
 И под ними огонь воскрешу,
 Посижу, помечтаю один.

 И потом, по теченью реки,
 Потихоньку пойду босиком, —
 А завижу вдали огоньки,
 Буду знать я, что близок мой дом.

 27 июня 1900
 Фёдор Сологуб.

 Аня скороговоркой читает стихи по учебнику ( говорит, что любит читать только вслух, а не про себя), и я прошу её рассказать, о чём же это стихотворение. Аня морщит лоб:
  - Ну, поэт, значит, стоит на берегу реки... и он одинок...
 Тут она хмурится и, словно бы не в тему, с болью, сообщает:
  - Вообще! Уже неделю лежу, а ещё никто не приехал.
  - О ком ты говоришь?
  - Да о родственничках моих.
  - А кого ты имеешь ввиду?
  - Ну, кого имею ввиду - отца, конечно, деда с бабушкой...
 Замечаю, что Аня избегает слова " мама", её не назвала среди перечисленных родственников.

 Пытаюсь отвлечь от грустных мыслей:
  - Правильно ты сказала, лирический герой одинок. Но что с ним происходит после того, как он недолго постоял на берегу?
 Оказывается, девочка, то ли думая о своём, то ли не вдумываясь в прочитанное скороговоркой, совершенно не представила себе следующую картину: герой собирает хворост, разводит костёр, греется возле него, мечтает. Перечитываем вместе вторую строфу. Аня отводит взгляд от книги и начинает рассматривать свои мокрые вещи на грядушке кровати.
  - А у костра всё это быстро бы высохло... - раздумчиво произносит она, и вдруг, подняв голос:  - Уже давно бы могли бы ко мне прийти и принести запасную одежду! Знает ведь, что меня сюда привезли, в чём была ( это опять об отце)... Где там мотается?..

 Вижу, что строки Сологуба каким-то особым строем ложатся на проживаемое и переживаемое сейчас, в больничной палате, предоставленной самой себе девочке. В памяти всплывает, как много лет назад, в её же возрасте, я находилась, может быть, даже в этой комнате - мне удалили гланды. Ко мне приходили каждый день, приносили что-то нежно- воздушно-вкусно-съедобное, были со мной достаточно долго, а как только уходили, тут же всё равно тоска охватывала вплоть до следующего дня, и время до прихода близких тянулось так долго... Каково же этой девчушке-подростку, видящей к тому же, как у каждого в палате совсем другое положение, нежели у неё: и еда разнообразная, и вода в бутылках, и родственники чуть ли не ночуют рядом с каждым ребёнком, и сотовые телефоны у всех.
 Продолжаем рассматривать стих:
  - А скажи, Аня, когда герою становится легче на душе? Когда мысль об одиночестве отодвигается куда-то?
 Аня сдвигает брови и распрямляет их:
  - Да вот же: начал в кустах палки собирать, носит их к реке, воскрешает под ними огонь (это он, наверное, и в памяти что-то воскрешает, светлое, доброе, хорошее ) и сидит теперь мечтает один, и ему сейчас даже одному хорошо...
 Вижу, как образная картина стиха захватила мою ученицу; карие, светлые глаза глядят сквозь палату, за окно, на едва распускающиеся почки деревьев, уже не угрюмо, а мечтательно.
  - Вот видишь, какими разными красками наполнены эти стихи, - говорю я. - Синие или зелёные волны реки, белый туман за рекой, красный огонь костра - всё сливается в тёплую успокаивающую, но и движущуюся непрерывно, меняющуюся картину жизни.  А ты представила  себе эту картину, пока мы не начали с тобой художественный разбор?
  - Нет, ничего такого не заметила, - Аня смотрит на меня с удивлением.
  - Ну, вот ты и сама убедилась, как полезно вчитываться в стихи, думать над ними, иначе не откроется их глубина.
 Девочка согласно кивает. Затем, опять удивляясь, обнаруживает, что в стихе Сологуба совсем нет эпитетов ( поэт сумел без применения этого тропа наполнить своё произведение разными красками ), но зато достаточно метафор, скрытых сравнений. Что такое метафоры и эпитеты, она узнаёт сейчас от меня, моментально осваивая новый для неё теоретический материал. Рядом со стоящими над водой деревьями и поэт словно превратился в такое же дерево, остро почувствовал свою изоляцию в мире людей. А, может быть, он и стремится побыть один. Огонь памяти, так хорошо сейчас представленный моей ученицей, словно призван что-то ныне не доброе в мире подвергнуть своей очистительной силе.  И он совершает это и в душе героя, и в душе моей маленькой собеседницы  (для семиклассницы Аня достаточно ещё физически не развита и хрупка).

 - По теченью реки идёт босиком... - продолжает, увлекшись разбором, Аня. До этих слов она сидит на кровати, скрючившись, под простынёй, поджав под себя ноги. А теперь как-то непроизвольно распрямляется, высвобождает босые ступни, и ставит их без боязни на голый пол. Отопление уже отключено, прохладно, а её кроссовок не видать, наверное, тоже постираны; тапочек же, конечно, она с собой не захватила.

 - Эх, хорошо по мокрому песочку идти босиком! Знаю. У нас Ахтуба... Красиво... - погружается в видение приволжской реки девочка и вдруг добавляет:
 - А мать с нами уже четыре года не живёт. У неё с отцом разборки были... - и продолжает чтение:
    ......................
    А завижу вдали огоньки,
    Буду знать я, что близок мой дом...

 - Домой хочу! Надоело здесь... - Аня опять зацепилась за строки, увидела в них огоньки своего родного дома, хотя и с не полной семьёй.
 - Она в другой деревне живёт, далеко, с каким-то мужиком... - возвращается девочка к мысли о матери.

 В её интонациях совсем нет тепла, казалось бы, к самому главному человеку в жизни каждого. Она и не ждёт её к себе сюда в гости, а по отцу чувствуется тоска ожидания. Мать далёкий, а отец - близкий для неё человек, хотя привёз сюда дочку и больше не появляется.  Совершенно перевёрнутая семейная житейская картина, ведь в основном дети говорят нам здесь, в больнице, об отсутствии в их семьях отцов. Свидетелем каких взрослых безобразий уже является этот четырнадцатилетний ребёнок, какой тяжёлый опыт несёт в своей душе, у какого костра памяти придётся ей в дальнейшем отогревать душу...   
 Странным образом строки Сологуба, сочинённые в 1900 году, провоцируют ученицу постоянно думать о своём и представлять своё. Вот поистине: " Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется..."(Ф.И. Тютчев). И помыслить не мог санкт-петербургский поэт, Фёдор Сологуб ( а настоящая фамилия его простая - Тетерников ), один из основоположников символизма, поэт Серебряного века, правда, сам в прошлом мальчик с очень трудной, не дворянской, судьбой, как через 111 лет после создания им этого стиха,  в провинциальном приволжском городке, в больничной палате, девочка с двумя забинтованными в тяжёлый гипс руками будет поверять его окунутые в белёсый туман строки своей уже с раннего детства трудно проживаемой жизнью. А, кстати, руки у неё не лежат опущенными - она всё время себе ими помогает в движении мысли, то один гипс очертит в воздухе кривую, то другой. Подвижная всё же девочка.

 - А бабушка с дедушкой у меня здесь живут, в городе...
 И опять я не спрашиваю, чьи это родители, отца или матери, почему не приходят навестить ( Аня говорит, что они должны знать о её положении). Спрашиваю другое:
 - А почему ты  не живёшь с ними? Всё же город, а не посёлок...
 - Не хочу! - решительно перебивает она. - У нас, в пойме, мне больше нравится.

 В палату заглядывает пожилая медсестра:
 - Так, четвёртая палата, Аня, на прогревание!
 - Как я пойду на прогревание, когда у меня все вещи мокрые? - эти слова девочка говорит негромко, сама себе, медсестра их не слышит, а, окинув взглядом комнату, кого бы ещё вызвать на процедуру, закрывает дверь.

 - Стихи ты анализируешь хорошо, вдумчиво. Конечно, ты получишь сегодня за работу "пять"( узнав про оценку, Аня радостно подпрыгивает на кровати:" Ура! Спасибо!" ) Только как ты думаешь, достаточно ли одного прочтения, без беседы по поводу прочитанного?
 - Мы в нашей школе не разбираем, только читаем вслух и всё. А разбирать ничо так, прикольно! - Аня весело вспыхивает на меня живыми карими глазами.
 - Ну, а какое настроение тебе передал автор?
 - Сначала было грустно, а потом стало делаться всё лучше и лучше. Вот -  костёр, течение реки, ноги босые чувствуют речной песок, дом видно с огоньками...

 Ухожу с этого урока с надеждой, что всё в этом мире не зря. Поэзию Ф.Сологуба и я-то глубоко не знаю, ведь он не занимал в плеяде поэтов той поры главенствующего, как, например, А.Блок, места и в школьной программе появился недавно, эпизодично, одним стихом. Но сегодня он нам очень помог. Может быть, когда и всплывёт в памяти Ани Кондратовой, как мы с ней в непритязательной больничной палате, среди куксящихся маленьких детей, молодых мамаш и даже папаш, занятых бесконечными громкими разговорами по сотовым телефонам, сумели отодвинуть от себя суетливую безрадостную реальность и  посидеть на берегу пустынной реки у костра, побродить босыми ногами по воде ( а время природы в стихотворении явно не зимнее), вглядеться в туманные дали, чтобы вернуться на круги своя, к родному дому, с его проблемами, но для каждого из нас началу начал, вернуться возрождёнными, ободрёнными и поддержанными тёплыми, светлыми, переливающимися строками нашей неоглядной русской поэзии.

 29.04.11
 г. Волжский