возвращайся

ну давай ты не будешь меня трогать - не сейчас, не здесь, не в разомкнутых подземельях
с их больным туманом, белёсым грогом, ненормально мягкой чужой постелью,
чёрт, давай уж будем играть в сраженья, всё честнее, чем напиваться молча.
звук молитв - на деле то звук звеньев. чешуя - на самом деле клочья,
рвётся шкурка лезвиями сосен, сосны пропадают в штольнях неба.
не мешай мне быть одним из сотен, кинутых приказом в число первых.
мы - штыки, мы - крепкие объятья полосе ревущего прибоя.
море кипит дрожью стальных платьев, пеной с конских морд, пехоты воем.

а давай ты поверишь мне на слово: первые в строю умирают быстро.
так зачем ты греешь того, кто скоро взглянет на тебя с высот лучистых,
так зачем в крови мне эта нега, коль я просто нож чьему-то горлу?
отвечай мне, друг. гляди на небо. ни к чему смотреть на вражью свору.
твердь вдали штрихуется войсками, небо застилается тоскою,
мы опять заслон тому из главных, кто привык не правдой брать, а боем.

так давай ты мне развяжешь руки; тем, в ком кровь друг друга, нет прощаний.
мы молчим, и нас терзают звуки движущихся орд - песнь звонкой стали,
гордые улыбки, пар дыханья, кажется - я знаю поимённо
всех, кто будет преданным призванью, всех, кто будет убивать нас в тёмной
зыбкой лесной тени. возвращаться - это, друг, не дар. это проклятье.
я могу поклясться не бояться под напором лезвий отступать и
оставлять тебя клинков ударам, метивших азартно в мою спину.
только клятвы пропадают даром. я не знаю, как, но я не кину
тебя, даже не сумев вернуться. лучше поменяемся местами -
возвращайся ты, и мне проснуться будет легче за последней гранью.

возвращайся ты, и я воскресну пить из твоих рук, мять одеяла,
вспоминать, как здесь бывало тесно - и светло, просторно как бывало,
когда целый мир открытой дверью, когда за спасение не судят.

возвращайся. я уже не верю. просто знаю: будет так. да будет!