чужие

самые далекие упорно пишут,
верят мне, скучают, ждут,
я с тобой улыбаюсь,
умирая где-то в море,
на глубокие млн лье
и на "три" сажается голос,
сидя друг напротив друга,
как по молитве: "отправить?"
в один хрип:"нет"

жаль, что не осталось ни фото,
ни чего-другого
только мои рукописи,
застланные снегом; ставшего, родного,
моря ни сжечь, ни выбросить в окно
и это вросшие в руки небоскребы
скребут по коже и душам;
*
и постоянно куда-то уезжать,
сдаваться, лишь бы дальше(ближе), дальше(выше), дальше(тише),
как еще убежать от этого?
когда ночью звезды мне назло
показывают чертовы сны
и, просыпаясь, я запечатываю конверты,
чтобы никогда их не отправить,
чтобы ты не видел почерк,
что вечно наровит ударить
в меня током, мол,
не забывай, все равно всплывет;
*
и в который раз, молча, поворачиваю назад,
даю самый дальний ход, на 10 клеток,
когда осуществлялась моя мечта;
а сейчас кусаю губы, и говорю:"да, переживу, успокойся",
обманывая то ли тебя, то ли себя;
вгрызаюсь зубами в прошлое, что никогда не
станет настаивать или настоящим,
всегда даю шанс уходящим и
эти чужие телефонные трелли
так надоели, так достали;
я с последним вздохом даю тебе уцелевшие руки -
вот одна, вот вторая
держи меня, пожалуйса,
я устала