Идам

В пятницу известный биржевик Юрий Манагаров очнулся в чужой постели. Это с ним происходило часто - о, женщины!..но для них нужны деньги, - но то, что совершенно выбило его из колеи в то утро, были дома. Дома он не узнавал. Странные, не московские. В Москве он жил в собственном особняке на Чистых прудах, и то, что он сейчас видел из окна, на пруды было совсем не похоже. Ни абсолютно, ни относительно. Не узнавал также - лестницы, улицы, подъезды и чердаки. Прохожих - тоже не узнавал. Они шли в странной весёлой одежде, летней и европейской. Никаких русских серых цветов — почему мы так любим серый?.. - и прочее.

Какая-то не то Австрия, не то Венгрия. Точно! Манагаров присмотрелся: слегка поржавевшая зеленью медь золотых крыш и Дунай. Будик, подумал он, Будик, его мать! Будапешт! Сильная вчера телепортация получилась. А всего-то навсего хотел открыть у себя в сознании сишумара-чакру. Астральную трубу, идущую спиралью от Полярной звезды в Белой медведице, все семь звёзд, в низшие области-сферы существования, соединить её со своим срединным каналом тонкого тела, сушумной, и, телепортируя физические элементы через него, все подряд изменять. Собирая в любом желаемом месте. Как Сай Баба, великий индийский святой.

...В «Бурдж-аль-Арабе», «Арабской башне», семизвёздочном отеле в Дубае в ОАЭ, попросту -Эмиратах, построенном в виде паруса арабского судна доу, только в 60 этажей - стоит в море на расстоянии трёхсот метров от берега на специально для этого насыпанном искусственном острове, соединённом с землёй при помощи ультрамоста, вестибюль из двух этажей, на первом производится приём проживающих, на втором магазины и кафе, роскошный коридор, ведущий к сверхскоростным лифтам, на последнем этаже вертолётная площадка, куда обычно Манагаров прилетал, там, с другой стороны, был необыкновенно дорогой ресторан «Аль-Мунтаха», в переводе - «Высочайший», поддерживаются огромными консольными балками-колоннами. В «Мунтахе» один пьяный англичанин, человек закатного солнца, торговец оружием, наркотиками и рабами, в Чаде до сих пор нет пеницилина, но есть рабство, рассказывал столь же изрядно выпившему Манагарову, что как-то он во время спора с Сай Бабой о ценности научных изысканий, экспериментов и аскезы в Индии - последний перевел беседу в свое любимое русло, сказав, что духовность, по его мнению, обязательно должна сочетаться с нашей повседневной обыденностью, обыденное сознание и есть дао, как...двойная рудракша. Что такое рудракша, тем более двойная, англичанин не знал, помог переводчик. Рудракша на санскрите - глаза Рудры, вид вечнозелёных широколиственных деревьев семейства элеокарповых, дающий плоды. Произрастает по преимуществу на индо-гангской равнине и в предгорьях Гималаев. Древесина рудракши светлая, белого цвета, прочна, во время второй мировой войны её использовали для изготовления винтов самолётов, зёрна, выросшие в Непале, называются рудракша, в Индонезии — индракша, в Индии -  бхадракша, но место произрастания никоим образом не влияет на истину, все эти деревья одинаково ценны и могут быть использованы как в ритуале почитания Шивы, так и в ежедневном ношении в виде украшений и чёток. Из высушенных плодов рудракши изготавливают вышеупомянутые изделия, в сморщенной оболочке плода при этом видят несколько, обычно, пять лиц божеств, отчего каждое из используемых зёрен символизирует Шив или Будду. Благодать от ношения этих чёток, лицо переводчика при этом на миг приняло полугневное выражение, велика. Только благодаря лицезрению рудракши человек обретает плод религиозных заслуг, благих отпечатков в уме и сознании, являющихся духовным топливом, например, в сто тысяч раз больший пожертвования коровы с теленком брахману, ученому человеку.

 Сай Баба нахмурил брови, сделал сжал кулак и быстро взмахнул рукой. Когда он его разжал, а руку опустил, у него на его ладони лежала та самая сросшаяся рудракша, плоды, как потом объяснили торговцу смертью в Оксфорде английские ботаники, очень редкое явление в природе. Примерно как сросшиеся яблоки, груши или ананас. Рыжий сакс, прошедший большинство горячих точек планеты, внимательно наблюдал за святым. Сай Баба посмотрел куда-то поверх его головы, взял только что произведённый им из ниоткуда мистически плод и, повернувшись к публике, сказал, что хочет сделать всем подарок. Он зажал двойную рудракшу между ладонями, сделав их лодочкой, подул и снова раскрыл этот свой домик. На его ладонях по-прежнему лежала та же рудракша, но теперь на каждой стороне ее имелись золотые узорчатые щиточки. Щитки были около дюйма в диаметре, скреплялись золотыми цепочками. Сверху каждого щитка был изящно сделанный золотой крест, к которому прикреплялся яркий маленький рубин. Позади креста виднелось отверстие, чтобы повесить этот амулет на цепочку и носить на шее. Исследование рудракши, рубина и золота под микроскопом лондонскими ювелирами показало, что они действительно настоящие. Многие, хотя и не все, торговые сделки англичанина стали успешны благодаря этому знакомству. Халата с широкими рукавами, который высокоуважаемый Сай Баба иногда надевал, в тот день на неём не было, только голые руки. Англичанин договорил и опрокинул стопку, чёрную икру Манагаров принёс с собой.

 На полу самого ресторана древними цветами переливалась уникальная шумерская мозаика с древней клинописью, как уточнил просвещённый мореплаватель из Британии, были там и вкрапления аккадской культуры. Рядом с  их столиком стоял большой вмонтированный аквариум, в котором плавали экзотические рыбы. Между ними находился большой ступенчатый  многоструйный фонтан с неоновой подсветкой. Играла лёгкая музыка, было хорошо.

 Манагаров доел омара, положил на стол щипцы для разделки панциря и сказал, что верит. Этой истории, товарищу по бизнесу, Сай Бабе и себе самому. И будет стараться. Концентрироваться, медитировать и тут жить. В этом отеле нет обычных комнат, невозмутимо ответил англичанин, он разделён на двести двухэтажных номеров. Самый самый большой - метров восемьсот. А цена, спросил Юра, цена вопроса? Цена за ночь за номер варьируется от штуки до пятнадцати долларов, цена ночи в «Royal Suite», королевском номере на 25-м этаже, около 28, в сезон. Свой лифт, свой кинозал, всё такое. Лестницы из мрамора, инкрустированы золотом, внизу библиотека, столовая и гостиная в арабском стиле, наверху - главная спальня с огромной вращающейся кроватью с пологом на четырёх столбиках, сверху шёлковый балдахин. Отделанные мрамором комнаты для джакузи, кушетки, зеркала, телевизор в центральном холле - большой, в золотой раме, цвета интерьера - жёлтые, синие, оранжевые, лиловые и коричневый, очень похоже на работы Версаче. Жить надо там, другие номера хуже.

 Юра послушал и - жил. А как?! Либо не спрашивай совета, либо делай, раз спросил. Ну, немного напрягся. Но игра - стоит свеч. Овладеть искусством телепортации, что ли — легко? Он держал слово, так он всегда поступал в его жизни, похожей на постоянную игру в рулетку с судьбой. «Royal Suite» на 25-м этаже стал его комнатой мыслей, весь этаж. Думал он главным образом об истине в главной спальне - огромные, во всю стену, окна, открывающие на море супервид, ковёр рифлёный с леопардовым узором, мебель - мореный дуб, вообще, всё совершенно. Не хватало только главного — тайных йог. Где их достать? А достал он их, как ни странно, в Москве. Но это уже совсем другая история.

 В белом махровом, принадлежащем отелю халате, являющимся настоящим произведением искусства, штраф за его утерю составлял триста долларов точно, Юра ночами сидел в глубокой медитативной позе под балдахином. Вызванные им на ночь дорогие девочки-проститутки уже давно успели уйти, простыни были смяты, дверь минибара открыта, минибар был, как и Юра, совершенно пустой. Внутрь какая-то из ночных бабочек засунула его туфли. Из кроколиловой кожи, но по фасону устаревшие. По пьяному делу Манагаров медитировал не всегда, но сейчас это произошло. В углу валялась специально забросанная цветными полосатыми подушками купленная на  всякий  случай новая, пахнущая свежим лаком бейсбольная бита. Из второй спальни доносилась возня, там был начальник охраны Манагарова с двумя филиппинками. уже проснулся. Иногда Манагаров заставлял начальника бегать кросс, иногда кормил морепродуктами в другом ресторане «Бурдж-Аль-Араба», «Аль-Махаре», «Устрице», посетителей туда доставляли на имитирующем небольшую подводную лодку судне. В центре ресторана смелый дизайнер поставил огромный аквариум с морской водой вместимостью более миллиона литров, сделав стенки бака из плексигласа для снижения увеличительного эффекта, толщиной, англичанин просветил, около 18 сантиметров, по оценке журнала «Conde Nast Traveler Magazine» он назван одним из лучших ресторанов мира.    Английский драглорд говорил и на литературном арабском, хорошо, и произношение, и грамматика. «Аль-Джазиру» только не любил смотреть, действовала на нервы. Отвергнув всплывшую в недрах подсознания арабскую телестанцию, Манагаров вдруг в глубинах самадхи увидел маленькую белую точку. Она превратилась в букву со звуком. Манагаров заткнул уши указательными пальцами, не сильно, как затыкают пробкой начатую бутылку, и услышал звук. Он звучал как гласная, когда зовёшь маму:

 - А. А! А!! А!!! А...

 Манагаров  закончил практику, поднял с пола полупустую бутылку виски «Chivas Regal Royal Salute» 50-летней выдержки, 10 тысяч долларов за экземпляр, и подумал, а всё-таки в Москве лучше. В смысле, погружаться в випассану. Чего-то тут мешает. Наверное, мечети.

 С первого этажа номера было слышно, как начавший убираться в номере тёмнокожий иммигрант-африканец говорит кому-то по-английски по телефону: «А я бы могилу копать не стал, клянусь на эту лепёшку, ни  за  что, пусть ангольцы сами себе копают могилы. И вообще в ту машину не сел никогда, пусть рубят ноги. Если смогут, конечно!»

 За окном была дикая жара, в спальне лёгкая приятная музыка, всё время повторяющая одну и ту же фразу «Where imagination becomes reality». Когда воображаемое становится явью. Как тогда, когда Сай Баба встретился с англичанином. Или вот как эта самая буква:

 - А.

 Иными словами, вернувшись из Аравии, великий российский биржевик захотел проглотить вселенную. Бывает. Как чёрный рейдер, слиянием и - насовсем. И разрешения у неё на это, разумеется, не спрашивал. Хотя она бы - не дала. Юрий Манагаров вообще всё для себя решал сам, свои путём, с помощью расчёта и дисциплины, дисциплина у него была железная, хоть пьяный, хоть трезвый, отлично вёл дела, никто не мог его обсчитать ни на копейку, днём и ночью. Тем и пережил лихие девяностые годы. Не как те маги и мистики, индусы-тибетцы, которые из-за своих сверхъестественных способностей уже не могут даже нормально ходить, потревожив космос. И передвигаются только с помощью тех людей, которые у них полностью под контролем в погоне за магическими иллюзиями, одержимые ненасытной жаждой власти. Покрытые язвами, боясь взглянуть на дневной свет, они продолжают упражняться. Власти у Манагарова хватало, как и денег, даже по масштабам новой русской системы, просто - было интересно. Вот все миллиардеры не владеют телепортацией, а он - сможет, обязательно.

 Невообразимым усилием души и воли - где разница?.. - он приподнялся в мягкой, широкой постели на одном локте, чтобы посмотреть. Не в окно, возле которого он лежал, в окно он уже смотрел, не было смысла, и не на большую, во всю стену, а-ля Людовик Пятнадцатый, копию не то Моне, не то Мане, Манагаров плохо их различал, один в юности жил в Гавре, где, по совету друга, писал пейзажи на открытом воздухе, биржевик не очень любил нарастание черт декоративизма в его поздних работах, другой хотел передать настоящий свет и писать жизнь в разное время такой, какая есть, - как он оказался в гостинице, это явно не был «Бурдж-Аль-Араб»! - а на расположенный прямо у изголовья кровати небольшой столик красного дерева. Там он к удивлению увидел собственную подпись на лежащей прямо перед ним вырванной странице из какой-то книги. Судя по размерам страницы, книга была большая и древняя. Книги Манагаров тоже собирал, но не так, как картины. Написанный там текст Юра тоже не узнавал.

 В голове завертелась популярная песня:

 А она играет, и пляшет свет от луны в безумных ее глазах,
 он ее пытался свести на нет, он об этом небу сто раз сказал.
 А она поет, и ласкает ночь, безутешно-сладкая ведьмы песнь,
 он, коня пришпорив, умчится прочь, он не ступит больше в проклятый лес!

 Ансамбль «Лунная Фокс», хорошо играют, хорошо, проклятье! И в тему, подумал он, точно в тему. Мы  все сами себя заколдовали и телепортировали в этот проклятый лес. Впрочем, нет, были ещё ассистенты, помогали. Как же без них! В магии без ассистентов нельзя. Когда вбрасываешь себя в круг рождений и смертей, и часто на самые края, а не в середину круга, без ассистентов - нет спасения. Как при откусывании у трупа языка, чтобы получить волшебный меч и силы - сиддхи - ты оживляешь мертвеца, ассистент - откусывает язык.

 Известный своей выдержкой, Манагаров, взял лист и посмотрел. На нём, черным по белому была нарисована тибетская буква. Это. конечно, была та самая буква «А». Знаете повторение «Ом-А-Хум»? Типа: Длинно, но красиво, горловое пение, горловое. Буква была обведена цветными кругами, под рисунком его подпись и отпечаток большого пальца правой руки. Это, если что, чтоб не отпирался. И пальчики скатали в астрале, восхитился он. Вот чудеса! 

 Центральный круг был цвета индиго, за ним по порядку следовали - зелёный, красный, жёлтый и белый, кто-то положил лист так, что он находился на уровне носа спящего Манагарова от лица на расстоянии примерно полутора метров. Нарисовано было отменно, буква была как живая. Как та картина, которую написал смертельно больному мальчику его друг художник в каком-то рассказе Грина, мальчик должен был умереть, когда с находившихся во дворе больничных деревьев осенью спадёт вся листва, а она не облетала и не облетала, художник заменил вид во двор своим чародейством, вставив в оконную раму картину. Кто рисует наше сознание, подумал биржевик, какие мастера?!

 - Ты, - в ответ его мыслям сказала буква. - Ты сам.

 - Да, - ответил Манагаров, - да.

 Интересно, хватятся его в банке или нет? Около трёх с половиной тысяч лет назад при необычных обстоятельствах исчез целый индийский город Мохенджодаро, с очень весёлым названием на языке синдхи «Холм мертвых». В «Махабхарате», древнем эпосе, который Манагаров когда-то читал, рассказывалось о мощном взрыве, последовавшем за появлением в небе ослепляющего света и огней без дыма. Или дыма без огней, он не помнил точно. От высокой температуры, говорилось там, вода начала закипать, рыбы выглядели как обгоревшие, в результате чего погибли все жители города, все до одного, и взрывом были разрушены подчистую все здания и постройки. Манагаров ездил туда, это недалеко от известного храма Каджурахо с красивыми скульптурами скотоложества и группового секса - а, ничего нового, та же Москва - смотрел на руины, но ничего не понял. Если честно. А английская колония Роанок на одноименном острове в округе Дэйр, сейчас это в штате Северная Каролина, основанная на средства сэра Рэйли при королеве Елизавете Первой в целях создания постоянного поселения англичан в Северной Америке, опять англичане, тоже вся исчезла. Юрий, прочтя это даже разволновался, поднялось давление, вызывали доктора, много заплатил за визит. Попыток организовать колонию было несколько, первая группа колонистов из-за чего-то вообще покинула остров. Прибывшие потом в качестве поддержки группе другие увидели заброшенное поселение, пустошь, вереск, вернулись, сели на корабли и отправились обратно в Англию домой - пить бергамотовый чай. Осталось только человек десять, не больше. Вторая группа, числом более сотни, - вся пропала. Её глава, джентльмен Уайт, эсквайр, отправившись за подмогой, не обнаружил по возвращении никого, зато на столбе частокола было нацарапано «Cro», начальные буквы слова «Кроатон», имени соседнего индейского племени. В крутом американском комиксе «Сто пуль», который Юрий так любил листать на досуге, обыгрывалась как раз эта история. Таинственный агент Грейвз предлагает людям шанс отомстить за их лишения – чемодан с доказательствами вины на некоего человека, пистолет и сто пуль, которые невозможно отследить, «отличная возможность изменить свою жизнь, убив своих демонов». Через некоторое время открывалось, что сам он был на сто миль над законом, а деятельность Грейвза имела совершенно практическую цель личной мести цель, которая была связана с «трастом» - могущественной преступной организацией, существующей несколько столетий, бравшей начало как раз на том самом острове и один раз изменившей всю мировую историю, и группой убийц, ушедших от неё за несколько лет до событий серий - «минитменов». Траст посчитал, что эти самые убийцы, что-то вроде тайной полиции, обеспечивающей безопасность внутри самого траста, если кто-то из составляющих его тринадцати семей хотел откусить слишком большой кусок пирога, стали больше не нужны. «Насилие, если говорить об Америке, это как яблочный пирог», - говорилось в комиксе, - «а траст - поднос под ним. Долговечность Америки обеспечил фундаментализм, состоящий из развращённости, жестокости и насилия. Взять к примеру — сосиски. Если бы вы знали, из чего их делают, то уже никогда не смогли бы наслаждаться их вкусом. То же самое можно сказать и о всей нашей жизни, о чём угодно, что мы сами не можем контролировать И, можете поверить, мы не контролируем производство сосисок.
Или любой другой еды, что попадает нам в рот. И знаете, почему? Потому что производители сосисок хотят, чтобы так было...Поверьте мне, вдали от скотобоен и мясных лавок группка избранных жиреет, набивая себе животы настоящим мясом! И так было всегда, с момента зарождения Америки. Ничего не поделаешь, Америка - это грубая и жестокая страна и всегда была такой. Да и почему собственно должно было быть иначе? Производителям наплевать, из чего делаются сосиски, пока есть спрос и их покупают. Иногда нам рассказывают такое, что мы не должны знать. А знаете, почему? Чтобы показать нам, что знание не даёт власть, власть даёт траст. А идеально натренированные и гораздо более смертельные сами по себе, чем любое оружие минитмены следят за тем, чтобы свиньи были там, где им положено. Включая производителей.» Как-будто Манагаров читал про себя. Если честно, он, наверное, тоже был членом траста. Только какого? Против или за? Он никак не мог, есть сейчас такое модное слово, определиться.  А история эта вообще служила основой множества фильмов и произведений. Наиболее распространённым среди исследователей считалось мнение, что колонисты подверглись пленению этим самым племенем и затем их порвали, порезали на кусочки, либо из вывезли на галеры с острова испанцы-злодеи.

 Его исчезновение из Москвы, так сказать, куда менее масштабно! В понедельник белая секретарь Эмма - красит, красит волосы и красит их ещё раз - испуганно позвонит ему по мобильному телефону. Пару раз, не больше, типа спросить, как дела, секс и всё такое. Секс их связывал уже долго, но не интересно, деловые отношения оставались не тронутыми, главное, не переходи грань, во вторник начнут беспокоиться другие, ещё раз позвонят. Его зам Миша Поддубный, вот дал бог фамилию, позвонит службе безопасности. Служба? Поедет на квартиру и дачу, сначала оцепят, от снайпера спасения нет, только в голову, лучше в лоб, так вернее, и Миша побоится. Как крысятничать в его отсутствие, так он первый, срезать боковуху тысяч в сто пятьдесят, и все бухгалтера, а как войти в подъезд жилого дома, посмотреть, что там, сказать патрону, фиг. Да ладно, пуст ворует, не попадается, он же не прокурор. А на даче служба безопасности его - не найдёт и объявят боевую тревогу. Наверное, решат, что он вышел из дома пьяный, поздно вечером сел в чужую машину. Именно так чеченцы воровали богатых бизнесменов, зная, что у них на их пытки в запасе дня два или три, сажали. Поэтому обычной мудростью в девяностые было ни под каким предлогом не оказаться втиснутым в подъехавший чужой автомобиль, хочешь, падай прямо у ресторана «Арагви», многих они похищали именно там, на асфальт на Тверской при всём честном народе и кричи, бейся головой о камень, сучи ногами, но не садись, не садись туда, не садись, сел, значит, всё, уехал. И будут потом тебе уши отрезать под «Коран» и псалмы, жёсткая арабская лирика. И в среду заявят в органы, и туда, и туда. Но до среды он вернётся, Манагаров знал. Так или иначе, надо только найти здесь, в отеле бизнес-центр с компьютером, весточку дать. Интересно, что по-французски компьютер - ординатёр. Помощник, то есть. Прямо как у нас - ординаторская. Или у нас как у них? Сложно теперь разобрать, у кого что...Москва превратилась ва один большой противный злой город. Когда банкиры называют друзей ****ями, а потом льют слёзы им на жилетку, мол, позвони, я живу на Сретенке, дай займ, не то крусификация, колесует меня государство, распнёт. Интересно, пока он был здесь, менты нашли? Того, который кидал в кувшин с двумя ушками под альфа-музыку кусочки зародыша, как его, нового маньяка? В смысле, не без зародышей - у нас такая жизнь. А зародыши ему теперь в морге, если надо, найдут ещё, этому дяде. Как поймают. А поймают - точно. Манагаров в медитации видел, как он кидал, составил фотопортрет, Миша позвонил. Те сказали - спасибо. Вежливые. А могли и в Бутырку.

 Манагаров сел, скрестил ноги, положив правую поверх левой, большим пальцем коснулся основания безымянного - его называют пальцем духов, говорят, именно через него духи входят в тело - и стал созерцать. Dial-up connection, крутилось у него в голове, dial-up connection, потом шло неприличное слово, почему, он не знал. Что касается взгляда, вверх или вниз, он не смотрел. Вверх, это гневный взгляд, помогает от сонливости, вниз успокаивающий. Прямо взгляд Бодхисаттвы. Манагаров был ни спокоен, ни сердит, он вспоминал, как там дальше. В этой песне.

 - А она играет на струнах ив и легонько трогает спящий пруд.
 Он опять, все клятвы свои забыв, сквозь чащобу торит обратный путь.
 И она не может ему не петь, леденеет сердце в ночной тиши.
 Он боится вовремя не успеть, и на нежный голос сквозь мрак спешит.

 Манагаров направил взгляд на саму букву. Глаза он широко не открывал, иначе ум мог бы начать воспринимать её как внешний объект, чего он не хотел. Это как в иглоукалывании во время сеанса - доктор просто должен отключиться, а то начнёт колоть больному свои точки. Да с похмелья и перепугу, наверное бы и не смог. Через некоторое время у него началось истечение трёх вод.

 Слюны изо рта, воды из носа и из глаз слёз. Манагаров смотрел, не мигал. Какая разница, где он и кто, это безразлично. Конь это энергия, путь - каналы тела, всадник - наш ум. Энергия его в то утро была слепой, а ум калекой, который не то, что не желал, просто не мог встать и выйти.

 -Кто ты? -  решившись, по-тибетски спросил он букву «А». Сейчас он его знал.

 - Я твой личный идам, - по-тибетски ответила буква. Она чуть помолчала и добавила: - Личное божество.

 - В этой жизни, в промежутке и всех прочих воплощениях удержите меня покрепче сострадательной рукой, - без заминки, тут же ответил Манагаров. Откуда он знал ответ, он не понял. Просто знал. Это ни в коем случае не было домашней заготовкой.

 - Вы, усердно ищущие меня и стремящиеся ко мне, лишь утомляете меня и не найдёте, моя природа уникальна среди всех вещей, невозможно сравнить её с тем, что мной не является, - буква вгляделась в лицо Манагарова весьма пристально. - Или пытаетесь мной быть. Или не является вовсе. Отражения есть...

 - Понятно, - Манагаров позволил водам течь свободно, не позволяя этим рефлекторным действиям отвлекать его. - Отражения есть только потому, что имеется зеркало.

 Манагаров позволил всем водам водам течь свободно, не позволяя этим рефлекторным действиям отвлекать его от данного диалога. Его совершенно не смущало происходящее, хотя не каждый день с тобой говорят буквы. Но и не каждый день ты, заснув у себя дома в ванной под выкрики заклинаний своим ассистентом, просыпаешься телепортированным в Будапешт. Мне нужен бета-ридер, подумал он. Тогда я бы мог стать писателем как ФМ, Фёдор Михайлович Достоевский, я ведь тоже игрок. И также иногда забываю на плане крепости нарисовать ворота, как он, только по-другому, виртуально. Потому до сих пор и не миллиардер, и жив до сих пор. Хотя это вопрос решаемый, конечно.

 Мне нужен бета-ридер, пся крев. Иногда Манагаров ругался по-польски, это помогало. Но не часто. В офисе было вроде неприлично, а дома...Дома были девчонки, работницы секс-труда. С сексом в Москве проблем не было. Хотя каждый раз, когда мы увеличиваем блаженство без понятия пустоты...Юрий не знал. Истощение кундалини, это может кончиться неважно. Но — привычки сильнее. Мимо прошла хорошо надушенная красотка, её на том месте давно нет, а запах остался. Вся жизнь так прошла.

 Манагаров сконцентрировался так же, как когда Достоевский играл в рулетку. Моногидратов тебя надо звать, а не Манагаров, вспомнил он. Это кричала Лена, им было семнадцать. Когда он хотел ехать поступать в МГИМО в Москву и её бросал. Не бросал, конечно, на самом деле, это она сама придумала, сама обиделась, женщины. Несмотря на постоянные изменения и пьянки на работе, кто-то выиграл, кто-то проиграл, и за то, и за то проставлялись, он умел концентрироваться. Как говорят фондовики, вдевал нитку в иголку, толкни Бабу-Раю, бро! Акции РАО «Газпром». И - толкал. Но вот с мыслями сделать ничего не мог, как садится в медитацию, гоняет. Гоняет свои мысли туда-сюда, привычка такая. А надо уметь своими мыслями дирижировать, конечно.

 - Ничего интересного - сказала буква, заметив паузу и то, что он притих. - Слепой конь, хромой ездок.

 Манагаров ответил:

 - Точно.

 Глаза слезились, тело умоляло о переменах, Манагаров терпел и вникал. Он чувствовал себя  как  черепаха, которая посажена в литровую банку из-под маринованных огурцов, наполненную водой: его ум почти не мог двигаться, потому что она втягивала свои конечности обратно в панцирь. Потом, буквально через секунду, ум его стал снова утончённым и ясным, словно начал дрожать, как осиновый лист. Черепаха превратилась в птичку и взлетела. В маленькую птичку на холодном московском ветру.

 - Ты знаешь, где ты? - спросила буква «А».

 - Нет, - честно ответил он. - Предполагаю, что Будапешт. И скорее Пешт, чем Буда.

 Манагаров устал и поэтому добавил вторую букву «д». Будда, то есть.

 Известный биржевик, владелец торгового дома «Ахд» - в 663 году арабы Ирана впервые напали на Бактрию, вторгнувшиеся войска отвоевали у тюркских шахов окрестности Балха, заставив тем самым последних отступить на юг в их твердыню кабульскую долину, военная политика арабов состояла в том, чтобы убивать всех, кто оказал им хоть какое-то сопротивление, но предоставлять защиту тем, кто сдавался мирно, брать с них дань золотом и деньгами, гарантировали последним порядок посредством заключения правового договора, по-арабски «ахда», с каждым городом, который платил им дань. Строго следуя мусульманскому закону, согласно которому однажды заключенный договор или принятое соглашение являлся вечным обязательством и не мог быть никем отменён, арабы обрели доверие потенциальных новых подданных. Благодаря чему сопротивление их приходу к власти сократилось. Насколько, любимец славы и женщин, Манагаров дальше не успел прочесть, надо было начинать двигаться, общаться с партнёрами, к сожалению, совершенно не развитыми в духовном отношении, помнил только, что вскоре арабы смогли расширить свою власть на севере и впервые вторгнуться на территорию Согдианы, захватив у тюркских шахов Бухару. Какая была у той последней из Ташкента задница! Юрий улыбнулся. Атас, какая попа была. Зверская плоть. Владелец торгового дома, любимец славы и женщин, имени той, какая была у него последней, Манагаров не знал, огромные галереи голых женских тел мелькали все эти годы калейдоскопом перед его лицом, он не успевал их забывать, только пил виагру и подкреплялся курагой, орехами, черносливом, но он улыбнулся. Атас, какая была у последней попа, зверская плоть, снова подумал он. Он её любил как слепая лошадь, атас.

 - Ты в Будапеште, -  Буква слегка повысила тон. - Не смотри! - повелительным голосом сказала она ему. - Смотри мне в лицо, в глаза.

 Где были у неё глаза, Манагаров не знал, но упёрся, он умел упираться, любил, он не любил отступать, вперился взглядом прямо в целый круг, по сути никуда не смотря. Вдруг стал, как писали древние китайцы, вторым сыном, третьим знаком, синим желтком.

 Лицо у буквы было белым. Белая буква «А» на синем фоне, вполне по-тибетски. Впрочем, белой она была и на санскрите. Гиви себе новый «Волга» купил, как у Руслана, какой цвет знаешь?! У Руслана чёрный, у Гиви — точно такой же. Только белий-белий, как снег. Дурацкий анекдот, рассказанный ему в девяностые кем-то из чеченских бандитов. А, всё прошло, теперь и бандиты другие, точно.

 Манагаров вдруг внезапно стал странным знаком, наспех брошенной небрежно на стол запятой, похожей на кисть южного синего винограда без косточек, как в Крыму, на котором каждая ягодка занимает своё собственное положение в картине неизвестного Пиросмани, точное место. Вроде точечной сварки, как снежинки у ворот Троицкого монастыря в обильный снегопад, обрушивающиеся вниз чётко по своей собственной траектории по велению неба. Мысли, до того роившиеся в голове Манагарова подобно стае летающих восточных магических кинжалов с торсом голой женщины с головой вороны  на рукоятке клинка, запущенные рукой умелого адепта чёрной магии в его мозг, потеряли своё навязанное им направление полёта, вонзившись в пространство. Кинжалы стали умело опутаны буквой также волшебной радужной сетью, усталость уступила место релаксации. Это было похоже на оргазм, но сдержанный. Так бывало. Вышло чуть-чуть влаги, и всё. Погружаемый в это ощущение, вглубь, туда...

 Манагаров ответил:

 - Смотрю небось.

 Больше он ничего не сказал. Зачем?

 Ум Манагарова без каких-либо усилий принял своё естественное состояние - слегка в шоке . Это было очень похоже на образ разломанного улья. Он царский подданный, он понимал. А царица буква.

 - Когда конь и всадник вместе, они пускаются вскачь, - просияла «А».

 «Пускаются вскачь...Но обычно мы мало способны повлиять на направление своего движения, да? Носимся, носимся...Кто куда...Ум - хромой всадник, энергия - слепой конь. Не будь энергии, ум бы не смог двигаться! Не будь ума, энергией некому было бы управлять. Только вот беда - ум не может никак слезть с коня. А конь не знает, куда он скачет. По дорогам каналов, так сказать, внутреннего тела. Поэтому нужны заповеди, иначе опасно. Доспехи терпения и запретов.

 - Пока не сосредоточится в какой-то чакре, - ответила буква. - На какой-то букве. Как хрустальный шар принимает цвет ткани, на которую он положен. Где на нас оказывает действие конкретного измерения, Юрий? По мере того как возрастает наша чуткость. Всадник тогда не наденет доспехи. Присутствующий в переживании всадник-аскет. Слог же письма обладает теми же энергетическими качествами, что и божество. Помнишь? «Вначале было слово»? Переживание уже присутствует в нашем уме,  символ извлекает его оттуда. А не какие-то летящие к нам со всех ног, вернее, крыльев, ангелы.

 - Телепатия, символ, устные наставления, - сказал  Манагаров. - Три способа познания истины. И это всё о том.

 Он подумал, это пипец. Кремень и трут! Иногда высекается искра, иногда нет. Только иногда. Он поёрзал в своей асане. Конечности затекли, начали болеть, но он ждал момент. Он ведь игрок и биржевик. Улетай из этой жизни, мысленно пропел он, улетай. Сейчас ток пробежит по телу, и тебя вставит, йога это как доза, каждый день укол. Действует как доспехи  войне сильных эмоций, в такой войне человек, как на бирже, не жертва, а сама война побеждает. Именно так и терпят поражение старики. Не вписался, не успел в новую игру, всё. Хоть в Москву-реку, хоть в Гудзон. Буква прочла его мысли и улыбнулась кругами по цветовой воде.

 - Представь себя текущим через очень узкую трубу. Или кран водой. Поток тонкий и ровный. Ну же! Давай!

 Манагаров  расправил плечи и зажмурил глаза. Теперь он был пчелой, не хотящей улетать от наполненных нектаром волшебных цветов. Цветы были блестящие и большие. И красные. Это был бандхука, горный цветок, растёт только в гималайских горах. Он дорогой, в Москве его нет. Цветы прямо-таки искрились лучами. Почему он был в Будапеште, а не там? Чтобы здесь, наконец, начался настоящий внутренний диалог. С идамом. Как он тут оказался, его уже совершенно не волновало.

 - А теперь в виде рыбы, которая плавает в любом направлении. И не думай о возможных препятствиях и трудностях, расслабься.

 Спал Манагаров всегда одетым, также и в этот раз, на ночь он вообще никогда не раздевался. Если честно, то и мылся тоже в одежде, настоящий сикх, входящий в Ганг. Рыба, которой стал он, была тоже одета в дорогой европейский костюм. Полна ощущения полной свободы, не такой, которая бывает от кокаина или крупного выигрыша денег, на понижении или повышении а такого внутреннего кайфа. Временами рыба из воды выпрыгивала. На берегу реки, в которой он нашёл себя внезапно, подул ветер. Осенний, дующий через листву деревьев и ни на чём не задерживающийся ни на миг.

 - Спасибо, - тихо промолвил он. - Кажется, пробуждение...Просветление, то есть.

 Беспричинный смех, переходящий в плач, разобрал биржевика. Ему захотелось вдруг одновременно смеяться и рыдать, выпрыгнуть внезапно из этого положения сидя на кровати по- д потолок. Цвет лица Манагарова изменился, тело задрожало ещё больше, в этой позе оставаться он не хотел, ему показалось, что он немного потерял рассудок. Но ничего страшного в этом нет, подумал он. Прохожу гармонизацию в новой обстановке.

 - Не за что, - сказала буква. - Я не о том. Смотри!

 Она стала по-настоящему сиять, растворяя стены. Стали видны другие измерения, миры, континенты, страны и города.

 Гараид Массарих! Манагаров чуть не заорал как ребёнок от восторга. Ещё один потерянный город древности! Вот его стены, крепости и дворцы. Вот его знаменитый гребной канал с водопадами, сети рыбаков с бликами солнца. И люди, люди...Потом город отступил на задний план, показался остров. Остров Изр! Манагаров чуть не заорал снова. Иезуиты искали его в Тихом океане шесть веков, не нашли. А именно там спрятаны комментарии на третью «Тибетскую книгу», кто найдёт, сразу станет гением. Эх вы, элементалии! Искали и не нашли, дураки божьи. Всё - «Господь, Господь...» Надо было искать профессионально.

 - Сейчас я исчезну там, а ты вставай, выходи и отправляйся в аэропорт, я буду там в 12 часов ждать тебя в кафе в зале отлёта на втором этаже, найдёмся!

 Вместе с этими словами все виды растворились в букве, буква в точке, точка в пространстве, модальность снова стала нормальной. Манагаров встал. Ботинок он не нашёл, ботинки у него, видимо, остались в России. Манагаров снова не удивился - он стал одеваться.

 Прошлёпав босыми ногами до лифта, номер биржевик осматривать не стал, не было времени, он спустился вниз в холл на завтрак, написал на счёте номер комнаты вымуштрованной официантке в чёрных стильных колготках, голые ноги строго-настрого запрещал ранг отеля, и поел. Манагаров съел почти всё, что было оставалось в эмалированных овальных кастрюлях с откидными крышечками — жареный картофель, сосиски, бекон с яйцами, овсяную кашу и прочее. Кастрюли похожи на перевёрнутые человеческие черепа со спиленным верхом, подумал он, чаши для подношения в азиатских монастырях: развёрнуты надбровьем к тебе. Чудо!

 Закончив есть и кинув в рот ломтик янтарного ананаса вместе с балыком - Манагаров любил неожиданный вкус — он вытер рот тыльной стороной руки, немного отяжелев, Юрий, встал со стула, подошёл к лифту,  спустился в лобби. Босиком, утопая по щиколотку в расстеленном в нём роскошном персидском ковре, он вышел на улицу. Пятизвёздочный отель, куда его буквально в прямом смысле слова занесла судьба, был в старом городе на набережной Дуная. А Дунай, как знают все, чёрт написал серебром по серому, когда поссорился с богом. Шёл дождь, но капли вовсе не падали вниз в воду, а наоборот, поднимались строго вертикально вверх. Крыши в этом дожде сияли старым медным золотом, у киоска с билетами на фуникулёр на ту сторону толпились цыгане с гитарами в руках, большими связками красного перца на шее и дьявольскими гримасами, увидев Манагарова, они все, как один, засмеялись. В общем, всё было как обычно, Манагаров тут не раз бывал, дела и женщины, Дунай был опасным, чарующим и изящным, тщательно вывязанный на венгерском синем камзоле блестящий узел-узор. Самая старая цыганка с волосами ведьмы увидела его, ударила в бубен, на совесть вымытые витрины модных магазинов отразили её оскал. Манагаров в ответ поднял кулак, постучал им, как палочкой с большой колотушкой по воздуху, воздух забренчал. Цыганка завизжала от ужаса. Он разжал кулак, останавливая машину, махнул рукой, взял такси, цыганка стояла как парализованная.

 - В аэропорт, - сказал он по-английски водителю. - На первый рейс в Москву, кёселен.

 Таксист всё понял, «кёселен» по-венгерски значит «спасибо», понял и то, что Манагаров был босиком. Возможно, понял и почему. Трудно понять уровень модальности другого человека.

 - 50 евро, - толькь сказал он. - Please!

 Манагаров быстро снял с руки «Ролекс». Тряхнув немытой курчавой головой и выдувая отрыжкой кислый воздух из желудка в пшеничные усы, таксист снова понял и сказал:

 - О-кей.

 Пробок не было, доехали быстро, без приключений.

 В аэропорте, разделенном надвое стеной для междугородних и внутренних рейсов, Манагаров ловко, прямо с вешалки украл носки. Красть ему было не в первой, если бы он в своё время не занялся бизнесом, он бы стал хорошим карманником. В следующей секции он украл тапочки. Китайские, марки «Великая стена». В брюках и в тапочках он шёл почти бесшумно, как ниндзя. Потом, бодро прошагав мимо излучавшейся рыжим, белым и золотым  янтарной комнаты, магазинчиком, где торговали коммерческим янтарём дьюти-фри, он по интуиции повернул направо и сел за пустой столик в большом кафе прямо напротив киоска с газетами, сувенирами и конфетами, интуиция его подводила редко. На пустом столе лежала забытая кем-то сигарета, Манагаров вставил её в рот так же как целуют пожилую женщину нижней губой, официантка поднесла зажигалку. Манагаров закурил и стал ждать. Она пришла.
 
 Она была высокой, худой, на каблуках. Под вуалью, в шляпке с  бордовым, похожая на французскую киноактрису, буква «А» на время воплотила себя, как он и ожидал. Преобразившись в женский облик, буква была в возрасте. Седина чуть тронула её виски, но тело горело страстью, граничащей с пустотой и блаженством. Как большая богиня, которая на картинах целует в нижнюю губу сидящего у неё на коленях и обхватившего её за талию ногами маленького мужчину-любовника, она чмокнула Юрия в небритую щёку.

 А какая разница, сколько ей лет? Когда мы находимся в кинотеатре, хороший фильм не имеет значения, подумал Манагаров. Кто может сказать, хороший фильм  мы смотрим или плохой? Главное, чтобы нравился зрителям. Так было и сейчас.  Глаза Манагарова видели её изображение, уши слышали её звук, она сказала ему что-то по-французски, чувства воспринимали её движения и формы. Оценка Манагаровым всего происходящего не препятствовала его восприятию: в зале была успокаивающая прохлада кондиционеров, в душе было включено отопление. Какое время года было за стёклами аэропорта, он уже знать не хотел. Его нос вдыхал её приятный запах, запах швейцарского шоколада, а чувственное восприятие совсем не вызывало появление мыслей. Манагаров закивал — здравствуйте, здравствуйте, госпожа.

 Найди свою конечную цель, пройди сквозь все страдания и трудности, добейся её, а потом раствори, сказал себе он. Видишь, она пришла?! И никто тут не знает, что она не человек — вот возможности сознания! То, что ты обнаружишь в итоге, это и будет единственная цель в твоей жизни.

 - Как дела? - сказала она русском языке. - Видишь, я - пришла!

 Красивые кольца на её  сухой руке замерцали ярким светом,  а самый большой, с перстнем в форме головы Александра Македонского, перстень придавал происходящему настоящий шарм, почти коснулся его руки. Женщина посмотрела на него с иронией, когда садилась, он подставил ей стул, всё как надо, Юрий подумал, что он сделал не так? Официантка снова робко приблизилась к паре.

 - Чашку капучино за три евро, - по-венгерски чисто сказала она. Еврооо, протянула эту гласную долготой. А! Манагаров наклонился и поцеловал её руку, в перчатке, наконец, теперь они будут вместе навсегда, любовники, а если она снова исчезнет, он покончит самоубийством. Кстати, вполне в  духе настоящего биржевика.

 - Я не обычная женщина и не ревнива, - сказала она. - Знай.

 Потом достала из сумки билет.

 Манагаров на билет даже не посмотрел, он знал, куда. Он встал. Расплатился, и пошел с ней на рейс, багажа у них не было. Они летели уже в Пекин, а не  в Москву. Понятно, почему. Чтобы научиться силе. Стать для друзей белым китайским шёлком. Для врагов - чёрным ядовитым шипом, от которого нет спасения. Для врагов веры, разумеется, а не их самих. Их самих после всего этого и быть не могло.

 Ты блудница, ведьма, ночной обман, только знаешь, мне без тебя не жить.
 Если ты сумела свести с ума, то покрепче сердце мое держи.
 У ее напева ни слов, ни дна, конь напился звезд и прилег у ног.
 Ты же знаешь, я не могу одна. Как ты мог, любимый мой? Как ты мог?

Примечание: "идам" - личное божество буддиста, понятие, как понимаешь, многослойное, в самом тайном смысле - часть нашего сознания: все феномены вообще существуют лишь в силу обозначения нашей мысли  помимо наших мысленных обозначений нет ничего что существовало бы со стороны объекта например москва это наше мысленное обозначение здесь нет ни одного атома который бы являлся бы Москвой, мы обозначили её так, и множество людей так же назвали, вот поэтому она и называется Москвой