Хвала Театру

Весь мир... вся жизнь... театр?
Как же мог так споткнуться Великий Классик?!
Театр честен - целиком и в подробностях.
Он не навязывает действительное как желаемое,
как достойную цель и постигнутый смысл.
И спектакль не врёт,
и время его определено до минуты,
даже если на сцене началась
и в одночасье обрушилась
история королевской семьи.
Спектакль не врёт:
здесь яд - понарошку,
азартно пьют не вино - пустоту
из роскошных картонных кубков,
и кровь проливают,
воображая, что льётся кровь
от удара шпагой в сердце.
И никому не приходит в голову
класть пальцы в раны умирающего героя.

Фольговый блеск полнолунной полуночи. Тишина.
Пусть скрипнула половица,
пропущенная плотником второпях.
Это ж садовая галька
скрипит и хрустит под ногой:
идёт Он - и сейчас состоится свиданье.
Он не пощадит тишины -
и рассыплется настороженная тишина
от его горячего шёпота.
Он не пожалеет луны -
и потускнеет, смущаясь, луна
в сравненье с Её лицом.
Они объяснятся в любви -
и замолкнут на миг, как птицы.
Зал замрёт, теряя дыханье
и уловить пытаясь
биенье двух сердец...

Театр честен - целиком и в подробностях.
Если мы не поверим, спектакль не получится.
Если всё сложилось и получается,
то в антракте мы всерьёз обсуждаем
обездоленного короля или мятежного принца,
или всерьёз молчим
и, может, впервые в жизни молчим так -
сосредоточившись душой и памятью.
Мастерство актёров? Потом! Потом -
после спектакля, в миру, на задворках театра...


...Вот со сцены слетела
блестящая, как неразменный червонец, реплика,
последняя - в зал, всё им, ненасытным зрителям!
Конец.
И косо двинулись половинки малинового бархата
с золотой эмблемой театра в центре.
Конец.
Аплодисменты.
        Линейка актёров - шквал и буря.
              Премьер и премьерша - овация.
Поклоны - ответные крики,
     снова поклоны - и цветы, цветы...
Всего лишь пышное,
а иногда, пожалуй, чрезмерное,
но - доказательство: спектакль кончился.
Великий Классик улыбается сквозь посмертную маску:
он доволен и, наверное, счастлив -
хотя бы сейчас, в своей славной вечности.

Гаснет свет. Запираются двери.
Нет, театр не спит, он попросту пуст:
ни призраков, ни теней, только запах духов.
И утром уборщица,
ворчливая, как все уборщики мира,
сметёт комки фантиков и шоколадного золота.
А монтировщики разберут
королевский замок и крепостные стены -
на доски и холсты.
Плотник долго будет искать
подгулявшую половицу -
но найдёт, вобьёт два гвоздя...

Жизнь продолжается,
несмотря на пролитую воображаемую кровь.
А когда-нибудь -
    уверяю вас, пройдёт не так уж много времени,
    меньше, чем вы надеетесь,
    но вряд ли больше, чем вы забываете, -
и в хрипах, стонах, слезах
кончится ваш спектакль,
в котором вы свою главную роль
так и не доиграли.
Но - всё то же, всё то же,
лишь без кликов приветствий и в тяжёлом раздумье...
Даже цветы будут те же,
и цветов будет много - как на премьере.
Но в тишине - стук молотка,
забивающего последние гвозди,
и прощальный вскрик, надрывающий сердце...
запах пролитой водки и мятых цветов...
И кто-то, держась за горло, подумает:
- И жизнь - обман, и смерть не лучше, то же враньё.
И Кто-то,
Величайший Классик всех вер, всех времён и народов,
грустно улыбнётся, сочувственно глядя,
как мы играем в театр,
а театр разыгрывает нас.