Сказка про лису и волка - из сб. Страна АсталиЯ

Что, дружище ненаглядный, в лоб тебя туды-сюды!
Позабыл меня, Корнила, средь житейской лабуды.
Я уж всячески пытался зацепить твою мозгу,
Инда ты – себе хозяин, а  силком я не могу.
Восприми от нашей бражки поздравительный сонет:
Ведь тебе, Вален, сверсталось сорок пять целинных лет.
Возраст энтот для мужчины однозначно самый смак:
И силов пока хватает, и здоровья, и ума.
Баб, конечно, широчайший возрастной диапазон:
От шестнадцати к полсотне (понужай, коли резон)!
Мы о них, о блудовницах, опосля  поговорим,
А пока – астральны дверцы в твой рассудок растворим.
Ты ить нам, ужо писали, однова, что родный брат.
Можешь наш житейский опыт для своих деяний брать.
Нас давно уже забыли – ни знакомых, ни родни,
Потому – паскудно, паря, вековать в астрале дни.
Хучь бы бабища какая матом шкрябала порой,
По мозгам бы ей въезжали словоблудною игрой.
Инда баб – и так умишком Бог-Отец пообделил,
Да еще и самомненьем выше крыши наделил.
Ладно. Чтой-то я и сам-то все про женщин говорю.
Хошь – тебе я, друг сердешный, нову сказку сотворю?   
Слышал – ты всерьёз собрался наши байки издавать,
Но от лишнего «базару» их просеивай сперва.
Там хотя и мало мату, но намеков до шиша.
Не поймет иной читатель, где приправа, где лапша.
А! Хотя – тебе виднее. Ты же автор, чорт дери!
Так что, друг ты мой Валюша, все, что хочешь – то твори.
За тебя безмерно радый весь наш тутошний бедлам.
Дядя Мока предлагает втюрить басню про Козла.
Дед Назар, пошлятник старый, про Синицу с Воробьём.
Ну, а друг-от мой Неферя – про Солдата со ружьем.
Ты, надеюсь, их уважишь, время выделишь для них?
А пока, мою, Валюша, нову сказку черкани.
(Чтоб твою пополнить книгу, да расширить кругозор).
Напиши про хитру Лиску, да про Волчий про позор.

Приключилось энто дело в стародавни времена.
Возле пруда проживала Лиска рыжая одна.
От рожденья хитромудрой да смекалистой была,
И изысканно питалась, а не всё подряд жрала.
Для зверей добыть жратуху – само главно ремесло.
Ради этого собратьев надурить не западло.
Лиска многих надурила, был у рыжей стервы толк.
Правда, главным «дуркоманом» был облезлый серый Волк.
Он по жизни был голодный (видно мучили глисты).
На луну ущербным воем выл от экой маяты.
По лесам окрестным рыскал – где кого бы завалить.
Не хватало даже силы, чтоб с Волчихой пошалить.
Между тем зима настала, пруд покрылся слоем льда.
Позапряталася в норы вся изысканна еда.
Наша Лиска с голодухи аж собралась мышковать:
Западло, ан всё же надо хлеб насущный добывать.
Глядь, рысачит лошадёнка, старикан в санях сидит.
На пруду остановился, начал рыбицу удить.
Цельну гору наворочал (знать удачливый Дедок).
Погрузил на сани рыбу, да уселся в передок.
Понужает лошадёнку, собирается домой.
Мол, обрадуется бабка, углядя улов-то мой!
Мол, нажарим и напарим и ушицы наварим…
А позжая – непременно чё-ко с бабкой сотворим.
Старикан, понятно дело, размечтался про постель:
Ить не трагивал бабусю ажно несколько недель.
Та его пилила вечно, вечно злющая была,
Да с супружеского ложа на полати все гнала.
Мол, добытчик ты никчемный, потому тебе и фиг.
«Но теперь – не отвертеться бабке» – думает старик.
«Как рыбешкой озадачу, так и стребую своё,
Да еще и на стаканчик распатроню, ё-маё!»
Вот таки благие думки у Дедка у рыбака.
Но Лисица тож имела зуб на рыбу старика.
Эт тебе не мышка-дура, а сплошной деликатес.
Да… Дорога к дому Деда пролегала через лес.
…Наша ушлая плутовка мигом выстроила план:
Притворилася убитой, на дороге залегла.
Углядел ее Дедуля: - «Вот те на, ядрёна пыль!
Во порадую старуху – воротник, мол, ей купил!
То-то старая прогнется, вся интимом изойдёт.»
С энтой благостною мыслью в сани Дед Лису кладет.
Путь до дому не короткий. Дед, понятно, задремал.
Лиска ж рыбу разгрузила да свалила и сама.
…Что же Деду дома было – право, лучше умолчать!
Вместо пареной рыбехи он отведал кирпича,
Вмест желанного интиму целый день навоз таскал.
А заместо выпивона пятый угол всё искал.
Вот таковскую подляну Лиска сделала Деду,
А сама собрала в кучу наворованну еду,
Разлеглася под кусточком да смакует, рыбу жрёт.
Глядь, а мимо еле-еле голоднючий Волк идёт.
«Чё, Кума, не дашь, поди-ка, с голодухи околеть?
Я такого изобилья не видал уж сколько лет.
Где же этак подфартило, разлюбезная Кума?
Одурачила кого-то, аль рыбачила сама?»
Лиска, хоть и обожралась, Волку  рыбы не дала.
У Волчары же слюнища аж на лапы натекла.
В животе кишки запели, слёзы капают из глаз,
А Кума ему втирает фантастический рассказ:
«Мол, ловила я Кум рыбу да на собственный на хвост.
Заступай-ка нынче ночью ты на проруби на пост.
Опусти хвостяру в воду да рыбачь-ка не спеша.
Приговаривай: ловись, мол, рыбка мелка да больша.
А пока иди отседа, да меня не отвлекай.»
В общем, Лиска убедила дурковатого Волка.
Тот у проруби уселся, опустил под воду хвост…
А на улице, понятно, был приличнейший мороз.
Дурень рыбу убеждает: мол, ловись, ядрёна мать.
До утра сидел, желая больше рыбы наимать.
Утром бабы за водою к этой проруби пришли,
И, понятно же, на Волка налетели-понесли.
Тот бежать – ан хвост-то за ночь заморозил нагушняк:
«Да, видать-то шибко много клювануло у меня.»
Бабы вёдрами Волчару, коромыслом по башке…
Оторвал дурак хвостяру, да умчался налегке.
За ночь Лиска всю добычу перепрятала в тайник.
Поутру пред ней Волчара разобиженный возник:
«Мать твою, Кума, в портянку, задурила мне мозги,
Обесхвостел я таперя, вот такие пироги.
Дай хоть маленькую рыбку, али всё уж сожрала?»
Лиска сжалилась над Кумом,  рыбий хвост ему дала.
Но позжай она, конечно, снова Волка надурит.
Волк же про свою «путину» никому не говорит.
Так и шастает, голодный, по лесам, ядрёна мать.
Коль, ума в башке нехватки – то и сыту не бывать.