Вонзались гвозди в плоть...

Вонзались гвозди в плоть, как в масло нож,
но ты молчал, не веря в Сатану,
и в душах грешных вызывая дрожь,
вдруг разорвал на части тишину,
неистовый и горький женский плачь.
Был неподкупен и жесток палач.

И полетел над головами стон,
сжимая расстояние в тиски,
сближая тех, кто рвался на поклон,
в безумном жесте трогая виски,
не веря, что исполнен приговор
и что казнён невинный, а не вор.

Туман повис над дьявольской горой
густым и душным облаком беды,
где безразличный ко всему конвой,
не думал ни о чём, кроме воды,
шепча проклятья, вспоминая дом,
глотая в горле пересохшем ком.

Под несмолкоющий, надрывный вой,
слеталось стаей в небе вороньё,
размахом крыльев разрезая зной,
смешая вместе правду и враньё,
тем самым подтверждая жизненный закон,
что человек лишь ужин для ворон.

А утонувшим в боли небесам
спасеньем стала скорая гроза,
смывая тяжкий грех по волосам
тем, кто не в силах был поднять глаза,
наполненные до краёв тоской,
забыв навеки праведный покой.