Dali y Gala en Cadaques

"Она явилась в манто, рука об руку
с каким-то непонятным типом,
прошло часа три и бутылка любимого
погребного.
Он уехал в тумане и тупости
очертаний.
Она села в кресло. Сидела тихо.
Он уехал. А она осталась и стала
моей женой"

Они терпели друг друга и радовались
безнаказанности,
он писал ее со спины, отраженной
в гостинном зеркале,
и ближе к вечеру добавлял неясности
фону. Ее плечам и осанке - статности.
Они уехали в Кадакес, где любые бриллианты
блекли
в сравненьи с тем, чем наполнился этот
прибрежный дом..

"Нормальность ставит меня в тупик"...

Они пили вино со льдом,
скупали мебель и обсуждали все,
кроме любви.
В конце каждого из их врагов отпели
и погребли.
А он часами рассматривал грязный комок
земли,
и столько же просиживал за холстом -
согласно тому, как время растекалось
в его часах,
как расширялся Мир в шестидесяти двух
стенах.

Все текло по левой ножке обеденного стола.

"Я понятия не имею беден я, или богат.
Все эти дела ведет Гала,
моя победа, моя муза, - моя жена"

Ему снились слоны, отраженные в лебедях,
если что-то и было ему интересно,
так только чудо.
И она спала, вспоминая утро,
когда завтра они, не постаревшие ни на день,
выйдут в сад и, найдя у деревьев тень,
сядут молча, и он напишет ее en fas,
и, непонятно какими способами, -
но скопирует сетку вен
на сетчатку любимых глаз...

"Каков я на самом деле, знают считанные
единицы",

И, навряд ли умышленно,
но, нарушив обет умереть
в один световой момент,
она уходит, так же внезапно,
как и явилась.
Он хоронит Гала,
его музы так больше нет,
как нет ни врагов,
ни новых гениев
на земляной спине...

Позже забыв пререкания и прошедшее,
он напишет ее в изумительном декольте,
красками гроз, облаков и горных испанских
туч,
и лебедь в тихих прибрежных водах
как и раньше, замрет в слоне.