22 июля 2010

               
                За настырную память простите меня, сожалею
                Если часто икается Вам без особых причин,
                Я Вас помню всегда, даже если иду в бакалею,
                Прикупить макароны и сахар, и банку маслин,

                Обязательно греческих, все-таки ближе к пенатам
                Тех оливковых рощ, где сейчас обитаете Вы;
                Почему-то все ваши маслины уходят куда-то,
                Мимо наших прилавков, наверно дороже, увы.

                Ну так вот, макароны и сахар  всегда пригодятся,
                А к маслинам я в вином отделе вино подберу,
                Не из ваших краёв, там кошерные вина плодятся,
                А сегодня мускат инкерманский как раз ко двору.

                Буду пить молодое вино и выслушивать лето,
                Что стучит аккуратно в окно, мол, открой, намочу.
                Дело даже не в том, что у нас с этим летом вендетта,-
                Я успел проскочить до дождя, оттого и молчу,

                Пусть себе надрывается в гневе, поток учащая,
                Я ему недоступен сегодня, я выиграл тайм:
                Не намок, не прожарился; быстро свой гнев истощая,
                Лето дарит последние крупные капли, как дайм

                Заплатив, за проход полосы скоротечного ливня,
                И оскалясь остуженным солнцем в просвет облаков:
                Ну, какая вендетта, я, лето, намного наивней
                И намного невинней, выходит, что ты бестолков.
    
                Нет, вопрос этот спорный, не скрою, на, выкушай, в блюдце
                Плюхну рюмку муската, а блюдце придвину к окну,
                Только сыру не дам, на него дрозофилы навьются,
                А вино испарится, как тяпнуло лето одну...

                Я тебе возвращу это лето в нетронутом виде,
                В обобщении красок и, боле того — перспектив,
                Несмотря на июль, что идёт за тобою в обиде,
                И его, откровенно-плаксивый, восточный мотив,

                Невзирая на дальность и длительность несовместимых
                Ныне наших пространств и времён, откровений и тайн,
                Я тебе возвращу это лето тоской нелюбимых,
                Все обструкции, ласки, сюжеты его и дизайн.

                Буду пить молодое вино и закусывать сыром,
                И болтать о тебе с неиспачканным белым листом.
                Нанесу на него, что сегодня случилось, пунктиром
                Или что не случилось и вряд ли случится потом.

                Обособленность каждой строки не стремится к исходу,
                А грозит притяженьем наполнить чернилами вязь,
                Ускользающей мысли, вином освежая свободу
                В изложении истин, которой не знал отродясь,

                То есть, дёрнул всего лишь полбанки — и пьяная муза,
                Расшалившись на пьяном Пегасе, сторицей воздаст,
                Или эта свобода — есть лишь разновидность искуса
                Совладельца души наглецу поэтических каст?

                Во, выносит гнедой, а сперва-то завел с бакалеи,
                Жаль, фалернского нет, что алкал прокуратор Пилат.
                Душный лад предвечерья зовет в городские аллеи,
                Чтоб найти две души подходящих на триумвират,

                Не задля употреба живительной влаги, а ради
                Приобщения к новым истокам чужой красоты
                И воззрений иных; угощу и не буду в накладе,
                Говорите со мной, человеки, и лучше — на «ты»...

                Я не много тебе уделяю свободного места,
                Извини, это время прошло, просто, время прошло.
                Иммигрантка-луна поднялась, как хохлушка с насеста
                И по кругу пошла, до утра, в добром сербском коло.

                23.07.2010