Страстная пятница. Гроза

Совершилось.
Тварь и твердь
вздрогнули. С тяжелым гулом
хищно руку протянула
ко всему живому Смерть.
Ярко, яростно блеснула
молния; издалека
грома грубого раскат
прохрипел, и облака
скрылись, уступая место
чёрным тучам. Злая дрожь
листья загородных рощ
охватила; плотный дождь
превратил в густое тесто
пыль встревоженных дорог.

Ничего не видит Бог,
Он убит. Ему не слышен
ливня бешеный поток,
хлещущий по плоским крышам;
Он не слышит, как ревут
тучи, сбившиеся грудой,
как погонщики зовут
перепуганных верблюдов;
Он сошёл на берега
смрадной мглы, кипящей серы,
дав начало Новой Эры,
Новой Веры
на века.

В ужасе, под вопль и вой
надвигающейся бури
с места Лобного конвой
убежал. Как в амбразуре,
в тучах проблески огня,
вспышки молний тонких, синих,
с неслабеющею силой
от шестого часа дня
бьющих в камни, в кирпичи,
в глину стен построек серых,
молний, длинных, как бичи,
беспощадных, как мечи
молодых легионеров.

Ничего не  в и д и т  Он:
Он  п р е д в и д и т 
всё, что будет
с нами,
слышит гул орудий
мировых и прочих войн.
Он не видит, как упал
вырванный с корнями тополь, –
у Него в глазах – напалм,
Хиросима и Чернобыль.
Он увидел и постиг
боль и скорбь тысячелетий –
всех, что в прошлом на планете,
всех, что в будущем.

Затих
шум грозы над Палестиной;
дождь уходит на восток –
в горы, в жаждущий песок,
в обожжённую пустыню.

Ничего в природе
нет.
Нет уже самой природы,
лишь неясный полусвет
неживого небосвода,
лишь густая пустота
от Израиля до Рима
и скорбящая Мария
у подножия
креста.