в клочья

   Город, каждый день испытывающий мучения от страшных оков ночи, наказание за укрытие звёзд-дезертиров.

   Она бежит вдоль дороги, кипящей и бурлящей, будто расплывающейся в бесконечной улыбке железного зверя,  и её душа рвётся и кусками резко отрывается вслед за лохмотьями бежевого платья, надетого на ней. Перед глазами пробегают сцены последних дней, клочья, стоны, вздохи, вот, в мыслях она уже летит вниз и не видит дна пропасти. Вздрогнув, очнувшись, она приоткрывает глаза, и уже перед ней лестница. Робкие шаги босыми ногами, дрожащей рукой перебирая перила,она спускается к вокзалу, где к неуютным платформам прибиваются поезда, каждый вагон скептично оглядывается по сторонам, теряя картинку за картинкой, и молниеносно несётся вперёд, поддаваясь указаниям впереди идущего локомотива. Небо грозно сходится над землёй, преодолевая последние ассимптоты, разделяющие их, и слившись в поток воды, приземляется  на полусонный город.

Она возносит глаза к небу, взглядом прося совета, и волосы, спутанные и мокрые, падают на лицо. Белки глаз, отчаявшихся и пустых, кажутся красноватыми. Дождь вновь и вновь срывается капля за каплей, небо сопровождает его непередаваемым, дьявольским мычанием и воем, капли сливаются в дорожки, бегут по её лицу и обнажённым плечам и, обласкав всю её кожу, неслышно оказываются на асфальте.

   Она опускает глаза, не найдя ответа у неба на свой так и не сформулированный вопрос, идёт, почти не отрывая  ног от замли вдоль перрона и изредка поворачивается назад, услышав зов, но продолжает путь, понимая, что ей очередной раз всего лишь показалось.

   Город продолжает спать, молча и спокойно вопреки шуму несущихся поездов и вою дождя. Он терпит одну из ежедневных оккупаций и всё ещё по возможности прячет небесных беженцев, звёзд-дезертиров, по окнам.