Идущий на голове

“Можно ли ходить на голове?”- спрашивала Маша маму, дергая ее за рукав. Мама удивленно опускала вниз глаза, дабы рассмотреть некие признаки простуды, издевательства или замешательства у Машеньки. К сожалению, диоптрия в минус 7 в сочетании с астигматизмом просто не позволяла ей сделать это. А Маша продолжала барахтаться ногами и громко вопрошать на всю улицу в удовольствие прохожих, уставших от мрачной и серьезной суеты и уже мечтающих, наконец, насладиться детской непосредственностью и хотя бы на секунду зачароваться этой беззаботностью и игривым  любопытством. И так было каждые сутки, когда мама вела Машеньку в общество ей подобных зверенышей рано утром и забирала ее оттуда вечером, на центаву повзрослевшую и с грустным блеском в глазах. Но как может этот бескожурный персик бороться с мощным комбайном с уже крутящимся лезвием?  Маша лишь дома обкладывала дальний уголок подушками, забивалась в него котенком и тихо сопела. Пару раз мама находила этот клубочек насвистывающий арию Ванессы Мэй, подслушанную Машенькой еще в утробе, и всячески пыталась раскрутить виточки строго в соответствии с инструкцией нового издания детской ….-психологии. О том, что редактор, видящий во снах многонулевые гонорары, намеренно стер приставку Пара перед рубрикой в названии она и не подозревала. А Машенька тем временем наматывала на ус очередные предостережения мамы и сама не заметила, как со сменой хита Пугачевой «Я хочу быть счастливой» на «Где моя молодость» в следующем веке, ус у нее стал посолиднее Бульбовского и уж точно гораздо более рельефным, технологичным и нанопроизводственным.

Вот здесь сказка должна была подойти к концу. Но не спешите отчаиваться…Однажды после затяжной конференции в Нью-Йорке, Мария просто мечтала окунуться в фешенебельный бассейн, а поскольку она была на издохе, то не тратя время, просто плюхнулась как мочалка выпущенная из рук обессиленной уборщицы. Ощутив резкий удар твердой водной поверхности на своем теле, а затем обволакивающий пузырь которым она постепенно наполнялась по мере погружения вглубь бассейна, она теряла равновесие и уже не могла определить без компаса где север, а где юг. Вот здесь-то ее изъезженная мыслями голова, как свежеполитая грядка червяками, коснулась чего-то ровного и уже неважно чего. Ведь это была стойка, Мария стояла на голове! Это было невероятно, как в безлюдных горах в полночь высоко в небе вдруг вас освещает фейерверк, над которым трудись тысячи китайцев в провинции Гуаньахань. Будто в ту секунду ей исполнили желание всей ее жизни. Она не просто стояла, она могла двигаться, но что было еще более странным, она могла двигаться без рук и уже без ног. Где, где все это было раньше? Как, как об этом никто не знал, бабушки умудренные опытом, дедушки, повидавшие афганские окопы, братья-ученые академий? А ведь так просто..Так просто, она плывет, будто в невесомости, а вокруг голубиная бездна, и где-то видно отражение проникающего луча, а где-то рябь тихонечко дает знать о своем величии и зазывает осмотреть то место, ибо есть в нем что-то особенное и непознанное. Плыви, плыви брасом, флайем и песиком; ползи, ползи на корячках и скрестив колени; крутись, как крутится шмель опыляющий бутон; свисти, как сверчок заполняющий темноту!  И глотай, заглатывай в легкие воздух…ээ…не получится, ну тогда воду, которую с утра под надсмотром босса, пустили через фильтр и разбавили с химикатами, для профилактики заболеваний от которых нет спасения в этом антиэкологичном мире современности. Тьфу, опять ты родненькая хлорочка забила глотку до попершения, да и ладно, ведь это то, о чем взывал тот писклявый голосок мамочку по пути в детский садик, это та иголка, которую в сене с огнем в руках искали лесники для своих спиливаний сосен и это то, что Крыловская обезьяна держала на лбу, дурача себя саму. Очевидно, что пятая нога Тузику пришлась бы полезнее в играх с мячом с сопливой хозяюшкой, чем весь этот найденный камуфляж в минном поле…
“Мария, выплывайте, сауна разогрета, милости просим…”