Про Кешку

Иннокентий очень красив. Очень. Черная шерсть его сияет, со лба и по всему животу тянется белая полоса, расширяющаяся на горле, белые усы роскошны, на лапах белые носочки, причем на правой задней носочек чуть выше, чем на остальных. Но это неправильность из тех, что еще больше подчеркивает совершенство.  Кешка такой большой, что с пола дотягивается любопытной мордой до стола. Он умеет без разбега запрыгивать на шкаф. На шкафу – Кешкино любимое место. Оттуда ему видна вся та небольшая комната, в которой приходится жить: Ленина кровать,  Тасина кровать, поменьше, Тасин угол с игрушками, стол с компьютером и стеллаж с книгами, между которыми стоят вазочки и фарфоровые фигурки – Лена их коллекционирует. Кешка каждый день путешествует и по столу, и по стеллажу, однако никогда еще не доводилось ему свалить что-то или запутаться в проводах. При Кешке неловко себя плохо вести, громко разговаривать и разваливаться в кресле. Спустится сверху, подойдет и смотрит строгими желтыми глазами. Фамильярничать с собой не разрешает. Только разве что Тасе.  Одним словом, Кешка настоящий аристократ, даром что матушка его была простая деревенская кошка. О происхождении напоминала лишь счастливая для Лены неприхотливость в еде.

Однажды Лена проснулась от истошного вопля и поняла, что Кешка сорвался с подоконника, на котором имел обыкновение созерцать наружный мир. Об этом мире он имел представления отвлеченные, так как из квартиры никогда не выходил. С пятого этажа было видно немного, как раз столько, чтобы понять:  то, что снаружи, не стоит того, что внутри. Лена тут же подбежала к окну, но в пятне света от фонаря безжизненного тела не увидела. С трудом дождалась она рассвета, так как искать черной ночью черного кота – безнадежное занятие. Кешка обнаружился под порогом с другой стороны дома, весь в отчаянии от постигшего его бедствия. Всю дорогу, пока Лена несла его домой, он плакал и рассказывал, как ему было больно, обидно и одиноко. Как только переступили порог, он тут же пошел в свой лоточек и сделал кучку, ибо ходил в туалет в строго заведенное место. Лена облегченно вздохнула – значит, внутренности целы. Кешкиной красоте не было нанесено никакого ущерба, только один коготок на передней лапе, которой Кешка за подоконник цеплялся, перестал прятаться в подушечку.

Три дня Кешка на подоконник не ходил, а потом опять пошел.  Как-то утром Лена проснулась оттого, что на нее смотрят. Да, на нее своими серьезными глазами смотрел Кешка, а рядом с ним лежала подушечка для иголок из алого атласа в форме сердечка.   Лена поняла, что Кешка лазил в окно соседней квартиры и там присмотрел подарок. А ведь раньше никогда воровством не промышлял. Лена хотела вернуть добычу, но соседи были в отъезде.  Через несколько дней Лена опять проснулась от взгляда. Рядом с Кешкой на сей раз лежал норковый воротник! Лену очень тронула Кешкина благодарность, а трофеи  были тайком возвращены. Знакомые смеялись, говорили, надо его натренировать деньги приносить.

Как-то мне довелось жить в отеле Сан-Микеле в Калабрии. Это очень хороший отель, он стоит посреди принадлежащих ему же садов, виноградников и огородов. И вино, и томатный сок, и апельсины, и цветы  – все свое. С веранды видна вечно безмятежная морская гладь. Еще оставшаяся в Италии аристократия приезжает в Сан-Микеле играть в гольф. Зайдя впервые в гостиную, разглядывая старинные карты, я вдруг остолбенела – на стене висел Кешкин портрет.  Вечером я увидала и оригинал: любимая хозяйкина кошка, медленно, пренебрежительно отвращаясь от людей, желающих ее приласкать, обогнула гостиную и между ножек белого рояля прошла к открытой двери на веранду. Шел дождь, и кошка долго сидела и смотрела в темноту. Потом я видела ее и днем, в саду, в тени лимонных деревьев, и на белой лестнице, ведущей к морю. Прелестная мордочка была невыразимо печальна. Вот,- подумала я, - как велика ее вотчина, как лелеют ее все, а все не в радость. А Кешка живет в маленькой комнате, а ведь по достоинствам своим разве не заслуживает он такого отеля? Впрочем, может быть, то, что снаружи, действительно не стоит того, что внутри.