Танец теней

Снова ночь. Долгая, темная, пустая.
На изнанке сомкнутых век рождаются, растут, пляшут далекие огни.
Я открываю глаза на краю обрыва, на узком уступе под нависшей над мертвым кратером скалой. Открываю глаза в древнюю пустоту, в вечный холод, в еще не созданный мир.
Черная тяжелая пыль оживает под ногами, окутывает босые ступни, струится вниз, вниз, вниз… Взгляд – за ней, за край, в тусклую ледяную тьму. Тени манят, плывут, шепчут… И когда темнота готова сомкнуться, проглотить без остатка, рука смыкается на локте, тянет от обрыва, и на узкой полосе камня и пыли отпечатывается ритм шагов.
Медленно, плавно, текуче раскручиваются движения, и каждый шаг – все быстрее, и пыль поднимается, движется, летит. И на этой клубящейся завесе, на скалах, на наших лицах все яснее проступают багровые отсветы.
Руки плывут сквозь пыль, гладят пробудившийся ветер. Тепло – сонное, далекое – поднимается из кратера, и все ярче мрачный свет внизу, и все скорее шаги по холодному пеплу, и каждое движение – рывок, полет, начало.
Под ступнями уже не пепел – обсидиан, обломки старого, некогда живого раскаленного мира. Каменные ножи вонзаются все глубже, больнее, но танец не остановить, не прервать полет, и все быстрей, быстрей... В сумасшествии движения я вижу лицо – его лицо – прикрытые веки, улыбку, мучительную неподвижность черт. И нельзя протянуть руки навстречу, коснуться просто так, нельзя остановиться, нарушить ритм, не соблюсти ритуал отчуждения.
Ноги скользят по влажным от крови каменным осколкам в лохмотьях содранной кожи. Жар душит, разрывает легкие. Там, за краем, – чаша бешеного огня, и от рева трескающихся камней не глохнет разве только нависшая над нами скала. Но боль – мучительная, сводящая с ума – оглушает сильнее грохота. И – предел – боли нет, есть глухая тоска, и кипящая бездна зовет, тянет, и все ближе край площадки...
И я почти в падении, в безумии, в огне, когда его руки снова и снова возвращают меня на обсидиановую площадку. И продолжается наш страшный танец, и все сильнее хочется сойти с ума, почувствовать, как рушится в огне и грохоте ледяная скала, летит вниз, вниз, вниз, – и я лечу вместе с ней, вспыхивая в падении, а потом...
Подергивается пеплом пламя на изнанке век. Снова ночь, долгая, темная, пустая. Снова лунные квадраты под окном, шорохи спящего дома, я. Сны, тетради, мучительное ожидание рождения мира.
Ожидание вдохновения.