Не убили - окровавили...

 
               
Горя озеро глубокое, дорогое тишиной…
Жизни небо невысокое заморожено луной…
И окраина, старинная, чудом сердцу дорога…
и исход – дорога длинная, а посмотришь – два шага.

В хляби мира – лютик аленький, удивительно земной,
заблудился мальчик маленький, изумляющей страной.
Жизнь под ноги, время ворохом стлало бледную красу,
я глазами, словно вёдрами, слёзы бережно несу…
Начерпался, наухабился, находился – не присесть.
Верил долго: в жизни правильно, и закон на это есть.
Били люто, веру правили, да судьба на всё – одна.
Не убили – окровавили два моих больших крыла.

Вырвал разум из безвременья, над врагами пролетел.
Жизнь длинна – полёт единственный, и за ним уже предел.
Вырвал мудрость соком ягоды, тайной вечного огня…
для чего же жизнь потрачена, хоть нелепая она…

На любовь мою бесценную, что, чем дальше, тем важней,
на другой цветочек маленький, что оставлю средь людей,
и  люблю деревню милую, дорогую светом Русь,
лишь в неё одну и верую – в Бога верить не берусь.
Лягу в прах  под кол осиновый, чтобы её и укрепить,
чтобы радостям и счастию не бояться научить.
Не прощаюсь! Гнётом  знание груза тяжкого пути,
что при ясном осознании одному нельзя пройти.
Да не надо уговаривать, проще сердцем понимать:
горе с жизнью легче спаривать – трудно голову поднять.

Горя …  озеро чуть светится дорогою тишиной.
Жизни небо благовестится  оживающей зарёй.
Ах, окраина старинная! Чудом сердцу дорога…
Поглядишь – дорога длинная, а посмотришь – два шага.