На горе Хорив

Оставив стадо, шёл пастух усталый
С осанкою египетских царей….
К горе он шёл, а ветры в грудь хлестали,
Но мозг гудел: «Скорей… скорей… скорей…»
Душа спешила, чтоб к стопам Предвечным,
Пред истиной сияющей припасть.
Спешило время тенью быстротечной,
И эта тень, как голос пронеслась….
Она стекала, изгибаясь в боли
На каменных уступах и кустах,
Усталость стыла, и кристаллы соли
У путника белели на устах.
Так шёл он к Богу, силой став и словом,
Став слухом, светом, голосом, судьбой….
Он шёл петляя меж немых изломов,
Он шёл уже как будто за собой.
Гора молчала, слушая дыханье,
И посоха о камни перестук….
Лишь звёзд падучих тихое мельканье,
Во тьме прикосновенье сильных рук!…
Вот куст терновый, он один из многих….
Охвачен он сияющим огнём.
Из света голос… Подкосились ноги…
Светло кругом, как белым жарким днём!…
Песок из колбы, из часов разбитых
Стекает вниз по рёбрам сонных дюн.
И встрепенулись птицы в гнёздах свитых…
«Здесь Я – твой Бог с тобою говорю…»
Он обувь снял, и голову  руками
Закрыл и встал, а голос всё звучал…
Как фианиты, искры звёзд мерцали
В бездонности Начала всех Начал.
Тот голос звал, став воздухом, травою,
Он проникал во мрак земли, к корням.
Он говорил: «Я Бог твой… Я с тобою…»
Но средь пустыни только свет огня…
«…Я избавленье от руки держащей,
И вопль сынов дошёл уж до меня….»
Неопалимой купиной горящей
Проистекал тот голос из огня.
Звучали камни, и пески шептали,
Дышала плоть незримая Его.
Шёл путник вдаль, а ветры в грудь врастали,
Звенели в ней тугою тетивой….
Он шёл и думал: «Боже Правый, кто я!…
Я лишь пастух… Вот  стадо ждёт меня…
Зачем навеки ты лишил покоя?!…
Моя душа – вместилище огня!