***

Когда ветра,
              покинув гнезда спячки,
вздымали снег
у кряжей Хандолаг,
я не порол
             бессмысленной горячки
в безлюдной тундре,
                веруя в собак.
Они,
        в упряжке дружной на морозе,
рысцой бежали,
                радуя меня,
и легких нарт
                точенные полозья
скользили,
              настом весело звеня.
Пурга осатаневшая
                гудела,
сугробами свой отмечая след...
Хоть свет и был у тундры
белый-белый,
но стал еще
               белее белый свет.
Снег наплывал
                качающимся валом
на убеленных нас...
                Издалека
с истошным завываньем
                налетал он,
как из плотины
                вырвавшись река...
Я падал с нарт...
                Собаки вмиг вставали,
не пряча подступившую к ним
грусть,
и до тех пор
                покорно ожидали,
пока я, чертыхаясь,
                поднимусь...
Не растерять бы клади...
Было тяжко,
когда пурга,
накручивая жуть,
захлестывала
               верную упряжку
и мне в глаза
                пыталась заглянуть.
Но помнил я
               наказ каюра Дами:
- Не бей собак!..
Когда пурга поет,
доверься им:
               они-то знают сами
в пути
          родное стойбище свое...
Я слушал,
            как поскрипывали нарты,
и далеко
            от кряжей Хандолаг
за пазухой пригревшуюся
карту
не раскрывал,
                надеясь на собак.