Встреча в дюнах

                Другу.
...из полуночи,
как из бездны, - взывал:
имя искал.
Так бывало не раз:
ночь - стеной,
или пропастью...
или тёмной страной,
полной шёпотов и шепотков,
хруста, змеиного шелеста, вздохов
и молчаливых страданий...
А я имя искал.
Просто имя.
Старался припомнить,
перелистывая дряхлые книги
и память терзая...
среди блистательных форм
и бестелесных окаменелостей...
между созвездий и между рождений...
созвучье и облик,
стать и суть...
в пустоте,
в суете,
в загогулинах перевранного бытия...
Вот... так бывает:
имя - герб,
имя - знамя,
имя - как притязанье
на тысячелетнее наследство...
и - оберег
от напастей и пошлостей быта.
Всё бы так...
Но мне имя твоё -
только имя и просто имя -
уже надежда
хотя бы на вздох
перед взлётом...
или шаг
во всерассветнейшую судьбу.
Я с тобою знаком
по самым обыденным знакам
неизбывного человечества:
по лоскутьям газет
на серой осенней панели,
листьям липы, прилипшим к подошвам,
по блеску зеркалец в реке,
по хриплым песням из окон,
по новогодней весне
после зим и болезней...
Бессонница.
Тёмно-еловая ночь.
И это стихотворение
посвящаю тебе,
твоим усталым шагам
по траве,
посвящаю тебе -
идущему к дюнам,
к ждущему дому,
к любимой -
по длинной,
по долгой,
по трудной дороге...
История?
Или всё-таки жизнь?
Как ни просторна Земля,
мы - в толпе.
Как ни тесно в толпе,
мы - одиноки.
Ты идёшь среди нас,
среди озабоченных прочих, -
вне молвы,
вне мольбы,
мимо прелестей лести
на лестнице власти -
как вернувшийся с гор,
одолев заоблачную высоту,
камнепады, провалы
и нисхожденье.
Я знал,
знал всегда:
ты вернёшься,
ты просто придёшь -
первобытнейшим будущим,
вопрошающим души:
"Так что же есть истина
между землёй и небом?"
Ты придёшь -
и мне ясно,
так ясно,
что слышу дыханье
отчаявшихся и счастливых,
сны и слова
по разметённой земле,
треск проснувшихся почек
в далёких и ближних лесах...
слышу чудо -
как небо, охватившее мир...
время ребячье,
золотых одуванчиков время...
за туманами слёз и надежд,
над окаменевшим одиночеством,
в любви,
вороньим пером перечёркнутой...
Чу! заречное ржанье
красных коней...
всхлип и губы...
ропот шин по шоссе...
взмах руки от полночного паруса...
и чья-то пустыня,
и напасти как пропасть...
Но где-то
тишина понимающим зверем
вытягивается на молу,
блестя голубыми глазами.
Так зачем же -
скажи мне! -
зачем? -
документальнейшие эпитеты,
если я могу тронуть твоё плечо,
если я могу помнить тебя
и вспоминать
во всех подробностях своего бытия...
или просто уйти
в твои переулки и улицы,
в сосны на дюнах -
красные сосны Пиниса,
органные сосны Чюрлёниса,
в спасительные сполохи строчек
случающихся стихов,
если я могу просто спросить тебя,
когда одинок - и на краю,
и ворон, откаркав,
хохлится..
По земле расползлась
сернокислая вата тумана.
И сквозь
электрический бисер будильничий -
старушечий шум
и осеннее шарканье.
По всхлипам дождя
на окно наплывает
Летучий Голландец -
парус косой.
И память на цыпочках тянется.
Памяти хочется детства:
смотрит
и близоруко щурится
и трогает всё руками.
Всё не так! -
и наплевать,
наплевать, что вчера не встретимся.
Слышишь, море шумит?
Уже трещат тополиные почки,
и настроились сосны,
и зелёным прибоем
закипает трава вдоль асфальта...
Слышишь, снится?
Завтра снится - здесь,
где ни рая, ни ада.
И ты приходишь из завтра -
как спустившийся с гор.
Я тебя узнаю
по самым обыденным знакам
неизбывного человечества.
Во все окна,
во все глаза,
во все мечты и надежды -
бессонница -
как ребёнок больной -
смотрится в полночь,
ждёт утра.
Синей жилкой височной
вздрогнет,
забьётся волна
на рассвете...
органные сосны
выдохнут ветер...
и над белым песком
закружится лоскут газетный.
Я - сегодня,
я здесь - и жду.
Дождь в полуночи -
беспощадный, как нож,
и чадный, как джунгли.
Но уже не века,
сквозь минуты уже -
так ясно,
как на окне кровохарканье
отходящего в мир иной бедолаги,
как длинная рыжая сельдь
в косом обрывке прозы, -
рассвет ржавеет.
И я
снова
начинаю стихотворение.
Спешу.
Я вернулся.
К дюнам спешу
и к ждущему дому.
Навстречу услышу дыханье -
тише зелёного облака,
голос взлетевший,
а пальцы, как травы весной,
вдруг коснутся лица,
и увижу глаза,
и качнётся осока
на далёкой звезде.
Слышишь, море шумит?
С тетивы горизонта
скользнул
красный кораблик из сосновой коры.
И это стихотворение
посвящаю тебе.
Ты в расстёгнутой куртке,
усталый -
обернулся
и, хмурясь елово,
блестишь голубыми глазами.
Скажешь:
- Будем жить -
здесь,
где ни рая, ни ада,
но свобода и воля
между землёй и небом.