В списках погибших не значится

Кира  Шавырина
В  СПИСКАХ  ПОГИБШИХ  НЕ  ЗНАЧИТСЯ…
( драма  в  4-х  действиях)

Действующие  лица:
АННА,  38  лет -   колхозный  животновод,
позднее -  председатель  колхоза
ПЁТР,  16  лет  - её  старший  сын
МАТВЕЙ, 13  лет - её  средний  сын
МИРОН  КОНДРАТЬИЧ,  48  лет-  председатель  сельского
 Совета
КЛАВДИЯ,  42-х  лет -  солдатская  вдова
ВАСИЛИЙ,  27  лет  - племянник  Анны
Елена,  Мария,  Дарья _  молодые  вдовы

Место  действия  -  одно  из  Алтайских  сёл
Время  действия -  в  1-м  -  конец  марта  1942  года
      во  2-м -  февраль  1944  года
       в  3-м   -  март  1944  года
       в  4-м   -  10  мая  1945  года


ПЕРВОЕ  ДЕЙСТВИЕ

Конец  марта  1942  года.
Деревенский  дом,  кухня.  В  центре  -  большой  некрашеный  стол.
На  столе  чугунок  с  картошкой  «в  мундирах».  Слева  от  него  -
 стакан  с   водой,  зажжённая  свеча,  рядом  со  стаканом  -
 маленький  синий   листок  бумаги,  сложенный  вдвое; справа, 
на  краю  стола  -  керосиновая  лампа.  На  стене  -  часы-кукушка
 показывают  10  часов (вечера).

АННА  (сидит  за  столом,  долго  глядя  на  синий  листочек,
как  бы  не  решаясь  его  взять,  несколько  раз  протягивает
к  нему  руку,  но  тут  же  отдергивает  её,-  она  уже  знает,
что  в  нём  написано,  но  всё  ещё  не  хочет  поверить  в  ЭТО.
Наконец,  берёт  его  решительно,  разворачивает,  читает
полушёпотом ):
-  …  ваш  муж…  Александр  Петрович…
21  февраля  1942  года…  пропал  без  вести… на  фронтах
…  Отечественной  войны…  В списках  погибших  не
значится…

(  повторяет  вслух  монотонным,  незнакомым  самой  себе
голосом ): -…  в  списках  погибших  не  значится…
Из  сеней  доносятся  оживлённые  голоса,  стук  и  скрип
  открываемой двери.  Анна  поспешно  задувает  свечу, 
прячет  огарок  в  карман фартука, туда  же  кладёт 
«похоронку»,  идёт  к  двери.  Дверь  открывается,  входят 
её   сыновья  Пётр  и  Матвей.
АННА ( почти  с  укором): -  Припозднились  вы  чо-то,  ребятишки…
ПЁТР  ( снимая  фуфайку ):  -  Мам,  нам  бы  умыться  хорошенько. 
Мы  с   Матюхой  трактор  ремонтировали,  увазёкались,
 как  черти,   вот  и  задержались,  пока  не  закончили. 
А  чо,  Наська  с   Минькой  уже  спят?
АННА  ( озабоченно ): -  У  Наськи  опять  жар,  фершал,  Филип
 Иваныч,  сказал,  что  её  в  район  надо  везти  -  тубер-
кулёз  у  её  признал…
МАТВЕЙ  ( бася  не  по  возрасту ):  -  Во,  ни  хрена!  Где  она  его
подцепила?
АННА  ( с  упрёком ):  -  Не  ори.  Где-где?  С  голодухи  это.  Да  на 
лесосеке   простыла,  когда  сучья  с  немчиками  рубили…
А  ты,  Мотенька , (  указывает  на  плётку,  что  висит 
над  дверью):   видишь  вон  «двухвостку»?  Маменька
уже  спит,  так   ты  утром  подойдёшь  к  ней,  она  тебе
 пропишет  по  спиняке,  а  потом   попросишь  прощения      
у  нашей   хватеранки-ленинградки,  учителки.  Она
сейчас  тоже  спит…
МАТВЕЙ  ( возмущённо ):  -  За  чёоо?!
АННА  (  строго):  -  За  котёночка!  Ты  зачем  её  котёночка  удавил?
МАТВЕЙ  ( фыркает ):  -  Ха!  А  чо  она  с  ним  в  школу  ходит? 
Посадит  его  себе  на  шею  и  ходит  по  классу  (  крутит
 пальцем  у  виска ):  совсем  чеканутая.  Оне,  ленинградски-
то,  все  таки,  что  ли?
АННА  ( берёт  его  за  ухо ):  -  Бесстыдник!  Помолчи! У  неё  вся
 семья  под  бомбёжкой  погибла,  только  этот  котёночек  и
остался.  А  ты,  дуралей  бесчувственный,  ей  ещё  горя
добавил!  И  в  кого  ты  только  такой  уродился?
( выпускает  Мотькино  ухо ):  Иди,  умойся!

ПЁТР  ( уже  умывшийся,
подходит  к  столу ):-  Матюха!  Директорша  сказала, что  выгонит
тебя  из  школы,  если  ты  ещё  хоть  раз  кому  шапку
до  бороды  натянешь,  как  вчера  математичке…
АННА  (  задохнувшись  от  гнева ):  -  Ишшо  чего?!
МАТВЕЙ  (всхохотнув ): -  Ну  и  чо?  Подумашь -  пошутил?  Да  я 
и  сам  со  школы  уйду…
АННА  ( отвесив  ему  подзатыльник ): -  Я - тте  уйду!
ПЁТР (очищая  от  кожуры  картошк ) - Мам,  а  чо  ему  в  школе-то 
делать?  Всё  одно -  колы  да  пары  получат…
АННА  (  вздохнув ):  -  Да  хоть  бы   до  весны  доучился,  там  уж  всё
равно  работать  пойдёт.  И  в  кого  он  у  нас  такой  неуч?
( присаживается  на  табуретку ).
ПЁТР ( наклонившись  к  столу,  принюхивается ):  -  Чо-то  воском 
пахнет?  ( пристально  смотрит  в  глаза  матери ).
АННА ( отводя  взгляд): - Что?  Я  это…  В  лампе  керосин  кончился,
а  уж  стемнело,  вот  я  и  зажигала  свечку,  пока  керо-
син  наливала…
ПЁТР  (подходит  к  ней,  садится  на  корточки,  заглядывая в  лицо):
-  Мам,  керосину  я  вчера  в  лампу  наливал, полную
баночку.  Что-то  ты  не  то  говоришь, а?  Мам.  От  тяти…
что-нибудь  есть?
АННА  ( тихонько  покачиваясь  всем  телом ):  -  От  тяти-то?
(  вдруг  с  надеждой ):  -  В  списках  погибших  -  не  значится!
( берёт  Петра  за  руки,  вцепившись ):  _  Петруша!  Если  в  списках
  погибших  не  значится,  значит.. .  ЖИВ?!

ПЁТР  ( слегка  отстранившись ):  -  Конечно!...  Правда…
АННА  (  быстро ):  -  Что  -  правда?
ПЁТР  (  не  сразу ):  -  Ну,  может,  в  плен  попал,  может,  куда  в  сто-
роны занесло,  раненого,  да  сразу  не  нашли,  может,  в  санбат  попал   без  сознания…Там  установят… Мам,  ты  с  чего  это
 взяла-то?
АННА  ( вынув  из  кармана  «письмо»,  подаёт  Петру ): 
-  Вот.  Сёдня  прислали.
ПЁТР  ( развернув  листок,  читает  недоверчиво ):
-  Мам.  Это  может  быть  ошибка. Знашь  сколько  народу 
с  нашей  фамилией?  Да  только  у  нас  в  районе  -  сотни  две...
Анна  молча  крутит  головой.
МАТВЕЙ (притихший  с  начала  их  разговора,  читает  «похоронку»):
-  Да,  мать.  Вон  у  Ефимовых,  помнишь?  Осенью  пришла  «похоронка»,  а  через  месяц  их  отец  письмо  прислал,  что
жив-здоров  и  даже  не  ранен…
ПЁТР  ( цыкнув  на  Матвея ):  -  Там  другой  случай,  письмо,  может, 
было   раньше  написано,  да  шло  долго.  Но  бывает,  и
 ошибаются…
АННА  ( судорожно  стиснув  ладони ):  _  Да,  бывает. На  куски
  порвёт,  руки-ноги  в  разны  стороны  раскидат,  да  голову 
землёй  присыпет…   где-нибудь  в  сторонке…  от  шеи,  вот 
тебе  и   -  «пропал без  вести».
ПЁТР  ( кивнув  на  «похоронку» ): -  Маменька  знает?
АННА  ( поёжившись ):  -  Да  нет  ещё.  Я  вас  дожидалась.  Мне
почтальёнша  письмо-то  уже  вечером  сунула,  когда  я
с  фермы  пришла.  Я  пока  со  скотом  управлялась  да  печку
растопила,  они  уже  спать  улеглись  -  маменька  с  Минькой
в  горнице,  Наська  на  печи,  а  учителка  у  себя  в  горенке,
тоже  хворает,  да  ещё  Мотька  её  обидел,  так  она  весь
вечер  молчит, а  нет-нет  да  всплакнёт.  Мне  Филип  Иваныч
присоветовал  состав  сделать  для Настасьи:  масла  с  мёдом
на  спирту  настоять,  да  где  ж  его,  спирту-то,  взять?
Чистого  надо.
МАТВЕЙ:  -  Хы!  Где!  У  Балабанихи,  знашь,  какой  самогон?
Натуральный  спирт!
АННА (  опять  берёт  его  за  ухо ):  -  А  ты  откуда  знашь?
Чай,  пробовал?
МАТВЕЙ   ( вырвавшись ):  -  Пусти,  больно  же… (прищурившись ):
Откуда, откуда! Она  его  втихаря  продаёт,  а  Ерофеич,  сторож,
проболтался,  а  председатель  его  костылём  нае… ( прыснув
в  кулак,  поправляется ):  навернул.  А  Мирон  сам  к  ей
за  ентим  спиритусом  ходит…
АННА  (задумчиво):  -  Нога  у  его  ранетая,  Мотенька.  Шибко  болит
в  непогодь,  вот  Кондратьич  к  ране  примочки  и  делат,
чтобы  боль  утишить…
МАТВЕЙ  ( насуписшись ):  -  Ага,  примочки.  Для  пуза.  Я  сам 
видал,  как  оне  с  булгахтером  приговаривали  четвертуху  на 
прошлой  неделе.
ПЁТР  ( с  сомнением ):  -  Где  это  ты  видал?  Тебе  прям  кино  про 
них  показывали?  Или  ты  под  окнами  лазил  -  подглядывал?
Дак   они  замороженные,  всё  одно  ничо  не  видать!  Ты  когда
врать  перестанешь,  шпиён  недоделанный?
МАТВЕЙ  ( тараща  глаза ):  -  Да  не  вру  я!  Вот  те  крест  во  всё 
пузо!
АННА  ( устало ):  -  Ребятишки!  Не  ссорьтесь. Лучше  ешьте,  чем 
Бог  послал…
МАТВЕЙ  (обидевшись ):  -  Да  ну  вас!   ( забирается  спать  на
 полати ).
ПЁТР  ( подходит  к  матери,  которая  безучастно  смотрит
 в  «похоронку»  невидящими  глазами ):  -  Мам.  Мам…  Давай  мы  эту
 бумажку…  спрячем  подальше…  как  будто  бы  её  не  было?
 Вот   война    кончится,  тогда  всё  будет  известно…А?
АННА  ( тяжело  поднимаясь  с  табуретки ):  -  Война,  говоришь,
кончится?  Да  когда  ж  она,  проклятая,  кончится-то,  война?! 
( обмякнув ):  Мудрый  ты  у  меня,  Петруша.  Что  бы  я  без 
тебя   делала? ( вдруг  обнимает  сына,  обвисает  на  нём,  уткнувшись  лицом  в  его  грудь,  старается  сдержаться,  но  всхлипывает  всё  сильней ,  потом,  оторвавшись  от  него,  зажимает  себе  ладонями рот,  словно  запихивая  в  себя
 рвущиеся  наружу  рыдания):
-  Йиы-ых!  Как  же  я  теперь-то?!  Как  же  я  одна-то
управлю-у-усь?!

Занавес.\


ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ.               
Спустя  два  года.  Там  же.  Поздний  вечер. Анна  около  печки
чистит  чугунок.  Стук  в  дверь.  Входит  председатель  сельсовета
 Мирон Кондратьич   (  он  на  костылях,    пустая  левая   
штанина  завёрнута  выше колена ).

МИРОН: -  Здорово,  Нюра,  ещё раз.
АННА  (ворчливо): -  Здорово,  Мирон  Кондратьич.  Чо  это  ты
припозднился?  Не  спится  тебе?
МИРОН  (  устраивается  за  столом, закуривает
самосад ):  -  Да  дело  у  меня  до  тебя  есть.  Твои  спят?
    Анна  кивает.
МИРОН: -  А  Пётро-то  ишшо  не  вернулся  с  района?
АННА  (тоже  присаживается  к  столу ) :  -  Да   нет.  Намедни
уехал  бухгалтерский  отчёт  сдавать.  Может,  чо  не  так.
МИРОН  ( задумчиво ): -  Умница  он  у  тебя.  Одно  слово - 
математик!  А  как  в  уме-то  считат!
АННА  ( с  досадой ): -  Да  чо  толку-то?  Учиться  бы  ему  надо,
так  ведь  война,  не  до  учёбы… Он  у  меня  -  одна
надёжа.  Настасья  ишшо  от  туберкулёзу  не  поправилась,
Минька  -  малой,  а  с  Мотьки  спросу,  что  с  Барбосу.
В  школе-то  всем  учителям  нервы  вымотал…
МИРОН: _  Ну  ты,  Нюра,  Мотьку  шибко-то  не  хули,
он  работящий.  Как  повзрослеет  -  хозяйственный  будет,
а  щас  в  ём  ишшо  детство  играт.  Скоко  ему?
АННА: -  Пятнадцаты й  летось  пошёл.
МИРОН  ( резонно  подняв  палец ):  -  Во,  вишь:  пятнадцатый,
а  трактором  второй  год  уже  управлят,  как  взрослый
мужик…  (  с  тревогой  поглядывая  на  Анну ):  Пётро-то
тебе  ничо  не  сказывал?
АННА  ( встрепенувшись ): -  Про  чо?
МИРОН  ( замешкавшись,  закашлялся ): -  Тьфу-ты,  самосад
проклятый!  Про…  военкомат…
АННА  ( привставая ): -  А  чо  -  про  военкомат?
МИРОН (  глядя  ей  прямо  в  глаза,  но
осторожно ): -  Дык  ему  зта…  повестку  вчерась  вручили…
АННА  (  в  замешательстве ):  -  Каку  повестку?  Ему  ишшо
восемнадцати-то  нету… (  опускается  на  стул,
расстроенная ).
МИРОН  ( ободряюще ): -  Там,  Нюра,  маленько  зараньше
  приглашают…
АННА  ( смиренно): -  Куды  ж  денесси,  ежели  прислали
повестку?  Мирон  Кондратьич!  Дык  его  чо,  сразу  на
фронт  отправют?
МИРОН  ( уверенно ): -  Да  не-е.  Не  обучен  ишшо.  Да  ты
шибко-то  не  убивайся.  Наши  уже  на  всех  фронтах
наступают,  поди  уж  дело  к  концу  идёт.  Может,  Петрухе 
твоему  уже  и  воевать  не  придётся,  а  служить  всё  одно  - 
надо,  коли  срок  подошёл… Про  твоего-то  ничо
не  слыхать?
АННА  ( молча  качает  головой,  уставившись  в  одну  точку,
вскидывает  голову ): -  Мирон  Кондратьич!  Ты  по  како
дело-то  пришёл?
МИРОН  ( сворачивая  новую  самокрутку ):   -  Дело-то  вот
какое.  Я  сёдни  был  в  больнице  у  Лёни…  Не  жилец
наш  председатель  колхоза…
АННА  ( почти  перебив ):  -  Дак  оно  сразу  видно  было,  что
не  жилец  он.  Как  с  фронту  пришёл,  так  все  два  года
кровью  отхаркивал.  Пошто  ему  осколок  не  удалили
из  лёгких?
МИРОН: -  Осколок-то  возля  сердца,  трогать  нельзя:
сразу  бы  помер.
АННА  ( качая  головой ): - А  так  -  два  года  мается!  Лучше
уж  сразу  помереть,  чем  так  мучиться…  Он  у  Клавдеи
единственный  сынок.  (со  вздохом ):  Как  она  переживёт –
ума  не  приложу.  От  мужика  никаких  вестей  второй
год  нету:  ни  письма,  ни  похоронки.  Сама  -  чуть
живенька,  в  чём  токо  душа  держится.  Она  ведь  у  меня –
лучшая  доярка!
МИРОН  ( потерев  лоб,  морщится  от  боли,  пряча  за  ладонью
лицо ): -  Да  уж,  не  позавидуешь  Главдеюшке… Дак  вот  како
дело,  Нюра.  Ты  у  нас,  как  главный  животновод,  лучше
всех  знашь  колхозну  работу.  Парторг  предлагат  твою 
кандидатуру  на  председателя  колхоза…
АННА  ( отмахиваясь  обеими  руками ): -  Да  ты  чо,  Мирон,
городишь?  У  меня  три  класса,  церковно-приходских.
Не  справлюсь  я.  Да  и  чирьи  меня  замучили,  прям  спасу
нет,  кажну  неделю  -  то  там  то  сям…
МИРОН ( наставительно ): - Дрожжей  тебе  надо,  Нюра,  свежих
дрожжей.
АННА:  -  Да  где  ж  я  их  возьму?  Мне  и  Филип  Иваныч 
тоже  про  дрожжи  сказывал.
МИРОН  ( озабоченно ): -  Ладно.  Я  на  той  неделе  в  район
поеду,  привезу  тебе  дрожжи…  Но  ты,  Нюра,  хорошенько
подумай!  Мужиков  у  нас  таперь  -  раз-два  и  обчёлся.
Ну,  а  там,  глядишь,  война  кончится.  Кто  живые – вернутся.
А  там  -  видно  будет.  А  пока  у  нас  токо  на  тебя  виды.
Ты  -  баба  дюжая,  я  имею  ввиду  -  духом  не  падашь.
АННА  ( с  горечью ): -  Эх,  Мирон,  Мирон!  Дух-то,  он  тоже
быват  болезным.  Тогда  не  знашь,  куды  себя  деть!...
МИРОН  ( с  сочувствием ):-   А  вот  забот  поболе  на  него  навали –
возьми  колхоз  на  плечи,  тогда  времени  не  будет
на  слёзы,  слюни  и  сопли…
АННА  (  вдруг  уронив  голову  на  стол,  почти
плачет ): -  Ми-ро-он! И-эх!  Пошто  ж  вы,  мужики,  такие
немилосердные-то,  а?!
МИРОН  ( неловко  гладя  её  по  плечу ): -  Ну-ну,  Аннушка,  прости
дурака,  перегнул.  Ты  думашь,  мне  легко?  ( переходит  на
шёпот  ):  Один  особист  Елистратов  чего  стоит!  Кажну
неделю  справлятся,  нету  ли  у  меня  в  селе  врагов
народа.  Да  про  немчиков  ссыльных:  как,  мол,  ведут  себя
трудармейцы,  не  отлынивают  ли  от  работы,  а  оне, 
немчики-то,  сама  знашь,  вкалывают  как  проклятые.
АННА  ( стерев  фартуком  слёзы ): -  Да  уж  знаю,  как  оне
 вкалывают.  Наська-то  моя  работала  с  ними  на  лесе, 
там  и  простыла  в  позапрошлу  зиму,  а  ведь  ей  тогда
 токо  пятнадцать   годков  было…
МИРОН  ( поднимаясь  из-за  стола ): - Ну,  ладно,  Нюра.  Ох!
( непроизвольно  охнув,  морщится,  стиснув  зубы  и
сдерживая  стон,  прилаживает  костыли  под  мышки ):
-  Засиделся  я… Вобчем,  завтра  будет  колхозно  собранье
по  выборам  председателя.  (Одевает  шапку,  медля):
А  выбирать  боле  некого,  окромя  тебя.  Так  что,  в  основном,
бумажные  формальности  справим.  Ты  держись,  Нюра.
Вот  кончится  война  ( кивает  Анне,  и,  прижмурив  один  глаз,
снова  морщится,  отворачивая  лицо  к  двери ):…  всё  легшее
будет…
АННА ( провожая  его  до  двери ):   -  Ох,  Мирон  Кондратьич !
.. На  что  ж  ты  меня  обрекашь!?
МИРОН  ( неумело  подмигивая ): -  Ничо-ничо,  справисси!  (  у  самой  двери  -  нерешительно ): - Нюра,  у  тебя  ничо
 крепенького  нету?
Погода  портится,  ять  её  за  ноженьки!  Видать,  метель  будет.
АННА  ( сочувственно ):  Нету,  сердешный.  Шибко  нога-то  болит?
МИРОН  ( стоически ): -  Болит  -  не  то  слово, -  рвёт… Вот 
смотри,  Нюра:  я  сапёром  был,  скоко  мин  разрядил  -  ни на 
одной  не  подорвался,  а  енти  самолётчики  налетели,  бомбить
начали  и  ногу  мне  вдребезги  истемяшили…
АННА  ( с  надеждой ): -  Ты  к  Балабанихе-то    зайди!  У  ей  же
завсегда  есть.
МИРОН  (  в  сердцах ): -  Да  наказал  я  Балабаниху  штрафом!
Она  мне  таперь  шиш  нальёт!
АННА  ( торопливо  одевает  фуфайку ): -  Погоди,  Мирон! Ты
 посиди  ишшо  чуток,  я  сама  к  ей  сбегаю.  Мне-то  она  даст.
Я  у  ей  для  Настюхиного  лекарства  беру…  А  то  -  пошли
вместе,  постоишь  в  сторонке,  я  тебе  отдам,  да  сразу
домой  и  пойдёшь…
МИРОН  (растроганно ): -  Эх,  Аннушка!  Цены  тебе  нету!
Уходят
.Занавес.  (конец  второго  действия ).


ДЕЙСТВИЕ  ТРЕТЬЕ.

Спустя  месяц.  Там  же. Входят  Анна  и  Клавдия,  обе 
в  рабочей   одежде,  в  кирзовых  сапогах  и  чёрных  платках.  Молча  разуваются,  скидывают  фуфайки.  Анна  ухватом  вытаскивает 
 из  печи  чугунок  с  картошкой,  достаёт  из  шкафчика  горбушку   
хлеба  и  солёные  огурцы,  капусту,  две  гранёных  стопки,
 поллитровку.  Клавдия  безучастно  садится  за  стол, положив
 голову  на  руки  на  столе.

АННА  (  разрезает  пополам  горбушку, наливает  в  стопки
самогон ): -  Давай,  Кланя,  помянем   по-людски  твоего
Лёнечку. Ты  молись  за  него,  он  таперь  отмаялся,
успокоился…
КЛАВДИЯ  (так  же  безучастно ):  -  Да,  теперь  у  него  ничего  не
болит. (Сморщившись,  стряхивает  слёзы):  У  тебя  от
Петруши-то  ничего  нет?  Где,  как  он  сейчас?
АННА (  сдержанно ):   -  Пока  ничо…Ты  давай,  бери  стопочку-то.
( сама  берёт  стопку ):  Царство  небесное  тебе,  Леонид
Васильевич… ( пьёт  маленькими  глотками  до  дна ):  Ухх!
ставит  стопку, глубоко  выдыхает ): Странно… Говорят,  она
горькая,  самогонка-то.  А  ведь  не  горше  жизни  нашей
с  тобой,  Клава.
КЛАВДИЯ  ( выпив  свою  стопку,  тоже  ухает,  быстро  запихивая
в  рот  капусту ): -  У-у,  правда,  крепкая,  Я  ещё  такой
не  пивала,  так, наливочку  на  рябине…А  эта…Господи,  прости…
АННА ( отщипывая  от  хлеба  крошки,  медленно
жуёт  их ): -  А  мы,  Клава,  ишшо  много  чо  не  пробовали
в  ентой  жизне,  окромя  горя.
КЛАВДИЯ  (с  заблестевшими  вдруг  глазами ):-  Да  нет,  Нюра!
Счастье-то  тоже  пробовали!  В  девках-то  себя  помнишь?
Я  ведь  рано  взамуж-то  выскочила,  Лёнечку  уже  в
шестнадцать  родила…(роняет  голову  на  руки, всхлипывает ).
АННА (  обойдя  стол,  обнимает  Клавдию  за  плечи ): -  Ничо,  Клава,
вот  война  кончится,  вернётся  твой  Васечка,  и  народите
вы  ещё… Тебе  лет  сорок-то  есть,  али  нет?
КЛАВДИЯ   (безысходно) : -  Сорок  два  уже…
АННА  (  утешающе ): -  Ничо,  Клава,  у  меня  вон  сродна
сестра  в  сорок  восемь  родила…
КЛАВДИЯ( вдруг  стучит  кулаком  по  столу, кричит):- А  Васечка-то,
Нюра-а-а,  (с  причётом ):  не  вернётся-а-а-а!
АННА  ( придвинув  к  ней  свой  табурет ):-  Ну  как  же,  Клавушка,
верить  надо!  Я  вот  и  то  надеюсь…
КЛАВДИЯ  ( со  злым  прищуром ):-  Ты?! (  судорожно  вытаскивает
из  кармана  листок,  сложенный  вчетверо,  протягивает
его  Анне ): -  А  вот  это  ты  видала?  На,  читай!
АННА  ( развернув  листок,  читает ): -  «…ваш  муж…Василий
Алексеевич,  пал  смертью  храбрых  17  декабря  1943  года…»
( задохнувшись ):  Клава!  Клавушка!  Что  ж  ты  раньше-то
не  сказала?!
КЛАВДИЯ  ( стиснув  зубы,  швыряет  носом ): -  А  чо  говорить,
 Нюра?  Я  это  месяц  назад  получила, когда  Лёню  в  больницу
  положила.Я  ему  говорить  не  хотела.  И  не  сказала.  Он
  у  меня  на  руках  помер,  так  и  не  узнал,  что  отца  в  живых
 уже  нет… Может,  ему  так  легшее  помирать  было…
АННА  ( наливает  ещё  по  стопке ):  -  Клава,  давай  помянем  Васю…
Да  и  на  работу  пора.  У  тебя  там  первотёлки  вчерашние,
их  дюже  раздаивать  надо.  Я  тебе   помогу.  Председательски
дела  до  вечера  подождут.

Стук  в  дверь.  Входит  Мирон  Кондратьич.

МИРОН  ( снимая  шапку ): -  Мир  дому  вашему…  Клава,  мне 
сказали,   ты  с  похорон  сюда  зашла.  Вы  уж  простите,  что
 поминки  прерываю…
АННА (  налив  самогону  в  стакан,  подаёт  Мирону ):  -  Ты,  Мирон
Кондратьич,  сперва  помяни:  и  Лёнечку,  и -  Василия…
МИРОН ( смотрит  на  Клавдию  испуганно-изумлённо ):
-  Как  -  Василия?  Что?  Прислали  похоронную?
КЛАВДИЯ  ( с  горькой  усмешкой ):  -  Прислали,  Мирон,  прислали –
не  забыли!
МИРОН  (проковыляв  к  столу,  читает  похоронку ): -  Прости,
Клава,  не  знал…
АННА: -  Ну  откуда  ж  тебе  знать?  Она  её  целый  месяц  прячет…
КЛАВДИЯ  ( снова  усмехнувшись ): -  От  самой  себя
не  спрячешь!
МИРОН  ( поднимая  стакан ): -  Ну  что ж,  как  говорится,
Царствие  вам  небесное,  Василий  Алексеич  и  Леонид
Васильич… (выпивает  самогон,  закусывает  огурцом).
КЛАВДИЯ  (  придвинув  к  столу  третий  табурет ):-  Да  ты
присядь,  Кондратьич,  поешь.
МИРОН  (крутит  головой ):-  Некогда,  бабоньки  мои,  сидеть.
Там  опять  ентот,  едрёнов  корень,  особист  -  приехал.
АННА  ( осерчав ): -  Чо  ему  надо-то?  Прицепился,  репей!
МИРОН: -  Да  всё  за  ту  коровёнку,  что  в  декабре  пала,
спрос  учинят:  не  отравил  ли  кто?
КЛАВДИЯ  (  возмущённо ):-  Ох,  сказала  бы  я  ему  одно  слово,
хто  он  есть! Ветелинар  документ  выдал?  Выдал! Закрутилась
коровёнка  в  цепь,  ночью,  и  удавилась,  болезная.  Хто  бы  ей
помог?  Скотника  уходят  в  двенадцать  ночи  и  приходят
в  пять  утра.  Она  об  эту  пору  уже  чуть  живая  была, 
пришлось  прирезать.  Мясо  в  больницу  сдали -  хучь
какой-то  прок! А  было  б  травлено,  теперь  уж  сколь 
народу-то  примерло  бы?
МИРОН: -  Ну  мне-то  это  уж  давно  известно.  Вот  что,
бабоньки  мои,  пошли  ко  мне  в  контору,  он  там
сидит,  допросить  вас   жаждет.
АННА  ( встаёт  из-за  стола  решительно ): -  Мирон!
Нам  с  Клавой  надо  коров-первотёлок  раздаивать,
срочно. Мы  вот  с  похорон  на  обед  домой  заскочили –
и  айда  на  ферму!  Так  и  скажи  ентому  чинодралу,  что…
дома  нас  не  застал!  Клань,  давай  пошли  бегошеньки
на  ферму!  (  обе  одеваются,  на  ходу  дожёвывая  картошку ):
а  то  как  бы  маститу  коровёнкам  не  нажить!...
МИРОН  ( разводит  руками ): -  Ну,  извиняйте!

Женщины  уходят.  Мирон,  оставшись  один,  садится  за  стол 
в  нерешительности,  потом  крякнув  «А!»,  выливает  остатки
самогона  в  стакан,  выпивает  залпом.
МИРОН  (  сам  с  собой ): -  Всё  к  одному:  либо  пан,  либо
пропал!  Вот  ведь  до  чего  въедливый  гад,  особист  хренов!
(идёт  к  двери  но  возврщается  прячет  бутылку, стакан  и  стопки
под  лавку):  -  Ить  здумат,  паразит,  прийтить  сюды!  (  ищет  глазами
замок ):  Где  у  ей  замок-от? Запереть  бы  надо  избу-то!  (  вспомнив 
что-то  машет  рукой):  А  она  ведь  сроду  дом  на  замок  не  запират!

Уходит.    Занавес.  Конец  третьего  действия.


ДЕЙСТВИЕ  ЧЕТВЁРТОЕ.

10  мая  1945  года.  Там  же. Из-за  стола  выходят  несколько
молодых  женщин-вдов  (Елена,  Мария,  Дарья),  а  так  же  Клавдия.
Анна  идёт  провожать  их  к двери.

КЛАВДИЯ  (перекрестившись ): -  Ну  вот  и  справили  Победу.
Спасибо  тебе,  Павловна,  за  гостеприимство,  за  хлеб-соль, 
да  за  доброе  слово…
АННА  ( улыбнувшись ): -  Да  не  за  что.  Вы  уж  простите  меня, 
бабоньки,  что  было  -  всё  на  столе,  угощать-то  шибко
нечем,  можа,  к  осени  разживёмся,  дак  и  стол  поскоромнее
будет…
Молодые  вдовы  дружно  прощаются,  уходят.

КЛАВДИЯ  (задержавшись,  неуверенно ):  -  Нюра… У  тебя  там… 
не  осталось?...
АННА  ( смотрит  на  неё  с болезненным  сочувствием ):
-  Клань?  Ты  бы  шибко-то  не  налегала…  на  енто  дело?
КЛАВДИЯ ( тяжело  вздохнув):- Да  я  не  шибко,  так… Сёдни  чо-то
 душа  вся… раздрыхалась… Поглядела  на  молодых… Оне-то,
может,  ишшо  устроют  себе  жисть,  а  я  ведь,  Нюра,  одна-
одинёшенька  осталась  на  всём  белом  свете.  Родители  в
Нарыме  померли,  свёкра  со  свекровкой  беляки  порубили,
деверь  тоже  на  фронте  погиб,  и  года  мои  -  уже  не  те,
 чтобы…  (снова  присаживается  к  столу ).
АННА  (наливает  Клавдии  полную  стопку,  себе  -  половину ):
-  Эх,  Клавдеюшка!  У  меня  тоже  -  окромя  детей -  никого.
Лександровы  родители  тоже  в  Нарыме  сгинули,  маменька,
если  помнишь,  в  сорок  третьем  опосля  паралича  померла,
тятя  ишо  до  войны  прибрался. Старшой  деверь  в  прошлом
году  погиб,  вот  про  младшого  не  знаю -  где-то  в  авиациях
служил,  писем  давно  нету.  У  старшого-то  сынок  должон
быть  живой,  он  при  штабе  служил,  охвицером… Ну,  давай
помянем  всех  наших,  а  то  и  на  работу  пора…
КЛАВДИЯ ( выпив  стопку ): -  Спасибо  тебе,  Нюра… Вот  смотрю  на 
тебя  и  завидую: душа  у  тебя  крепкая,  что  ли? Слезинки  ведь
не  выронишь.
АННА  ( тихо ): -  А  кому  оне  нужны,  слёзы-то  мои? В  слезах,
Клава,  проку  мало.  А  работы  у  нас -  много.
КЛАВДИЯ  ( собираясь  уходить ): -  Ладно,  побегу  я,  доить  пора.
Вечером  свидимся…  (уходит).
Анна   быстро  прибирает  на  столе,  тоже  собирается  уходить.
Постучав  в  дверь,  входит  Мирон.  Анна  возвращается  к  столу.

МИРОН (смутившись ): -  Не  помешал?
АННА  ( мотнув  головой ): -  Дак  опоздал  малость,  на  наш  девишник,
мы  уже  отобедали.  (наливает  Мирону  стакан  самогона ):
-  Давай,  Кондратьич,  за  Победу,  мы  тут  уж  маненько 
справили.
МИРОН  ( выпивает,  крякнув,  вытирает  рукавом  усы ): - Да  я  уж 
понял,  но  -  за  Победу  -  не  грех.  Слава  Богу,  кончилась 
Война  проклятая,  едрёнов  корень!  Как  у  тебя  посевная-то 
идёт?
АННА ( отмахнувшись ): -  Да  посевная-то  идёт,  горючки  вот 
маловато.  Ты  бы  похлопотал  в  районе?
МИРОН  ( хрустя  солёным  огурцом ): -  Завтра  еду  в  исполком
на  заседанье.
АННА  ( осторожно ):  -  Мирон…Тут  вот  ишшо  како  дело  у  меня…
МИРОН  ( выжидающе ): -  Ну  чо  мнёшься?  Говори  уж.
АННА  ( со  вздохом ): -  Устала  я,  Мирон… Сними  меня  с   председателев. .. опустив  глаза):  Да  и  с  колхозу  я,  пожалуй,
уйду…
МИРОН  ( вытаращив  глаза ): -  Ты  чо?!  Белены  объелась?
Хто  тя  с  колхозу  отпустит?  Енто  дело  шибко  сурьёзное.
АННА  (потупив  взгляд ): -  Не  могу  я  больше,  сил  нету…
МИРОН  ( делово ): -  Ну  с  председателев  мы  тебя,  пожалуй,
снимем,  то  бишь  -  освободим.  Мужиков  хоть  и  немного
  с  фронту   да  вернулось. Правда,  половина  енвалидов,  кому
топор  держать  нечем,  хто -  как  я -  о  трёх  ногах
перебиратся.  Но  командовать  можно  и  о  трёх  ногах,
 главно  что  голова  цела.  А  вот  вдов  у   нас  наберётся 
до  едреней  фени  -  с  полсотни.  Ничо,  Аннушка,  потерпи
 маненько,  посевная  кончится, от  тогда  соберём  собранию
 и  переизберём  тебя!  Чо  задумалась?
АННА  ( потирая  лоб ): -  Да  вот  хочу  спросить:  как  бы  мне
в  столицу  съездить?
МИРОН  ( удивлённо ): -  Зачем?
АННА  ( неуверенно ): -  Да  хочу  я,  Мироша,  поразыскивать…
Лександру.
МИРОН  (  с  сомнением,  покачав  головой ): -  В  столице-то
счас  поди  не  до  ентова…
Стук  в  дверь  и  за  дверью  бравый  голос  «Разрешите  войти?!»
МИРОН  (взволнованно ): -  Да  уж  коль  стучите,  то  и  показаться
пора!
Входит  молодой  щеголеватый  улыбчивый  майор.

МАЙОР (  приветливо ): -  Здравия  желаю!
АННА  ( привстав,  внимательно  приглядывается  к  нему,  пытаясь
узнать ): -  Да  ты  хто  ж  будешь-то,  чей?
МАЙОР  (  подходя  к  ней  ближе ): -  Тёть  Нюра!  Не  узнаёшь?!
Да  Василий  я,  племянник  твой…
АННА  (  выбегая  из-за  стола,  обнимает  его ): -  Вася?  Васенька!
Да  откеля  ж  ты?!
 МИРОН (выйдя  из-за  стола, подаёт  Василию  руку, долго  трясёт
 её):
-  Возмужал,  пострелёнок,  возмужал!
ВАСИЛИЙ  смутившись ): -  А  ты,  Мирон  Кондратьич,  всё  такой  же…
Языкастый!
МИРОН  ( опираясь  на  костыли  подмышками,  разводит  руками ):
-  Такой  же ,  только  вот  малость…  ощипанный… снизу…
( вдруг  швыряет  носом ).
ВАСИЛИЙ  ( стараясь выправить  ситуацию,  поправляет
  гимнастёрку ): -  А  я  в  Академию  поступаю,  учиться.  Вот  -
отпуск  дали,  решил  родную  деревню  навестить,  потом
 когда  ещё  придётся…  Тёть  Нюр,  где  твои  шпингалеты,  где
 Наська?
АННА  (  суетится,  накрывая  стол ): -  Василь  Анатольич,  ты
 давай,   с  дороги-то  небось  проголодался,  садись  -  чем  богаты…
Настасья   на  работе  -  в  поле,  на  посевной,  и  Мотька  там
  же  -  трактористом  он  у  нас.  А  Минька  в  школе.
ВАСИЛИЙ  ( озадаченно ): -  А  Петруха?
АННА  ( не  без  гордости): -  А  Петруша  в  ентом,  как  его,  Барином…
МИРОН  (подсказывает ): -  В  Баренцевом…
АННА  ( подхватывает ): -  Во,  в  Баренцовом  море  водолазит,
каки-то  корабли  со  дна  подымат…Ой, да  я  тебе  щас  письмо 
дам,  Петруша  недавно  прислал,  он  ведь  у  нас  грамотной…
Анна  вытаскивает  из  шкафчика  письмо,  протягивает  Василию.
Василий  тем  временем  открывает  привезённый  с  собой  чемодан,
выкладывает  на  стол  гостинцы.  Затем  берёт  письмо  Петра,
садится  за  стол  основательно,  читает  письмо,  приговаривая   
«Молодец!  Ай,  молодец!»  Анна  сидит за  столом  напротив  Василия,
  Подперев  щёки  ладонями,  смотрит  на  него  неотрывно.

ВАСИЛИЙ  (дочитав  письмо,  указывает  на  гостинцы): - Тёть  Нюр,
ты  вот  это  вот  ребятишкам  на  гостинцы  оставь,  а  нам 
немного  на  закусочку  выдели,  за  коньячок.  Мирон
 Кондратьич,  давай,  за  Победу!  (открывает  коньяк,  Анна
 снова  выставляет  стопки ),  а  ты,  тёть  Нюр,  тоже - 
присоединяйся.
  Василий  разливает  по  стопкам  коньяк.
АННА ( усевшись  напротив  Василия,  прижимает  руки  к  груди,
с  надеждой ): -  Вася!  Ты  уж  прости  меня,  что  так 
с  ходу  к  тебе  приступаю, но  скажи  мне:  если  человек 
пропал  без  вести  и  в  списках  погибших  не  значится, 
можно  ли  надеяться,  что  он…  живой?
ВАСИЛИЙ (долго  смотрит  ей  прямо  в  глаза,  говорить  начинает
медленно,  подбирая  слова ):-  Тётя  Нюра!  Таких  случаев
было  очень  и  очень  много,  бывало,  что  находились  и  те,
кого  считали  погибшими,  и  сейчас  ещё  находятся…  Много
ещё  времени пройдёт,  пока  всё  встанет  на  свои  места…
АННА ( смотрит  в  одну  точку,  словно  снова  видит  тот  же  сон,
 о  котором  рассказывает ): -  Я  намедни  сон  видала,
 будто  Лександро  Петрович  живой,  и  живёт  он  будто  бы
 в  Германии,  и  говорит  он  мне,  что  его  оттелева  не
 отпущают,   что  он  в плену  и  работает  у  немцев,  как  раб…
ВАСИЛИЙ  ( призадумавшись ): -  Возможно,  что  он  в  самом 
деле  попал  в  плен.  Немцы  ведь  очень  много  документов
уничтожили,  когда  отступали.  Но  может  быть,  со  временем
удастся  в  их  сохранившихся  документах  что-нибудь
раскопать,  лет  через  пять-десять,  когда  всё  образуется…
АННА  ( широко  раскрыв  глаза ):-  Лет  через  пять-десять,  говоришь?
(почти  шёпотом ):  Эти  пять-десять  ишшо  прожить  надо!...
ВАСИЛИЙ  ( стараясь  как  можно  мягче ): -  Тёть  Нюра!  Знаешь,
  сколько  сейчас  вдов  в  стране?  Миллионы. И  ты  -  одна  из  них.
Представь,  что  кому-то  из  них  много  хуже,  тяжелее,  чем
тебе:  ведь  у  тебя  есть  надежда,  что  дядя  Саша  жив!
А  надежда  -  это…
МИРОН: -  Да  что  тут  говорить?  Надежда -  это…  Надежда!
(залпом  выпивает  коньяк ): -  Аннушка!  Ты  у  нас  - геройская
мать!
ВАСИЛИЙ (делает  Мирону  знак, чтобы  тот  помолчал): - Тёть
 Нюра!
Наша  страна,  она  как  одна  огромная  семья…
АННА  (отстранив  рукой  невидимое ): -  Ладно,  всё,  мужики!
Вы  тут  посидите,  а  мне  на  поле  надо.  Мирон,  ты  уж  не
 забудь  в  районе  горючки  попросить… (  уходит ).

Занавес.  Конец.

Май 1985 г.