Штурм Муста-Тунтури

  Фото Иннет


Видео:
http://www.youtube.com/watch?v=i0Rv9NT4NAo
 
Фильм студии «Kinocontest» по мотивам трилогии Николая Манацкова «Чёрный мох Муста-Тунтури», снятый по заказу Министерства культуры РФ:

https://youtu.be/jrKTYUROtjM

Фотоальбом:
https://yadi.sk/a/o6qVzn4Z3Wtv8N

 О чём думает человек, идущий на верную гибель?
Наверное, мысленно прощается с родными и близкими, землёю, травою или снегом, этим небом и облаками…
 - Но вот, сигнал к атаке. Последняя затяжка и всё забыто, в мозгу гвоздём одна мысль: вперёд, обратной дороги нет. Всё, что было раньше – это другая жизнь, сейчас только вперёд - быстрее преодолеть открытое пространство. В этом рывке и ненависть к противнику, и желание во что бы то ни стало выполнить приказ, и инстинкт самосохранения с последней надеждой: а вдруг повезёт?
 Кровь, закипая, бешено молотит в висках, ноги ватные, перед глазами красная пелена; и вдруг удар, толчок, недоумение – что это, неужели конец? Агония, смерть.
Такими, пожалуй, были последние минуты большинства из семисот пятидесяти бойцов 614-й отдельной штрафной роты, штурмовавших высоту 260 хребта Муста-Тунтури.
 Они, оставшиеся лежать на склонах и в ущелье, помогли ускорить разгром немецких егерей и освободить советское Заполярье от оккупантов.
 Мы не помним их фамилий, не видели в лицо, но точно знаем, что у них был единственный шанс искупить свою действительную (или, что чаще – надуманную) вину  и умереть героями. Они с честью использовали эту возможность. Сделав невозможное под шквальным огнём пулемётов и огнемётов - свою основную задачу рота выполнила: отвлекая внимание врага – дала возможность взять высоту другим. И как бы ни складывалась жизнь павших бойцов до этой последней в их жизни атаки – они погибли с чистой совесть и заслужили нашу благодарную память!


Отрывок из книги М. Г. Орешета «Осиротевшие берега»

Тяжелое бремя выпало на долю честного человека Николая Ивановича Рябцовского. В октябре 1944 года он командовал подразделением, которое во фронтовом обиходе называлось не иначе как "пушечное мясо". Это была 614-я отдельная штрафная рота. Вот что рассказал Николай Иванович:
- Штрафная рота - это искупление преступления, за которое сюда попал, кровью. Глупая, я вам скажу, была теорема. В роте встречались и плохие люди, но в основном она состояла из преданных Родине солдат и офицеров, которые случайно попали в житейский переплет. Перед атакой они были равны в правах и задача у всех была одна - смыть с себя пятно позора. И люди шли на пулеметы, установленные в капитальных дотах на высоте около трехсот метров, лезли на заминированные склоны гор, видели гранаты, которые катятся им под ноги, и нацеленные на них огнеметы. И знали, что пути назад нет.
Накануне атаки мы вышли к Муста-Тунтури, и такими вдруг букашками себя почувствовали перед этой громадиной. Даже про немцев не думалось - страшно было от одной мысли, что предстоит идти по таким кручам. Вдарили мы, значит, по ущелью. Бежим с полной выкладкой, дух запирает, ноги ватные, сердце в глотке. Метров за сто перевалили, когда фашисты стали гранатами угощать. Одновременно на минное поле попали. Тут и сил-то нет, поиссякли, да куда денешься в узком каменном мешке? Ребята падали, как ржаные колоски.
Штурмуем дальше. Впереди скала, а за ней пологий подъем метров в сто по совершенно лысому камню. Как нас враг там расстреливал! Со смаком. Тела так и скатывались вниз, а команда: "Вперед! Вперед!"
Перед атакой было нас 750 человек. Сколько солдат добежало до линии немецкой обороны, сказать не могу. Погибших наспех прикрыли камушками и тут же давай писать дурацкие отчеты, кто да как себя проявил в кровавой атаке. Вот думаю: а была ли она нужна?
http://skazmurman.narod.ru/library/or_ryb/ryb5.htm




                Штурм

 Бойцам и командирам штурмовой 614-й отдельной штрафной роты,
 погибшим в ущелье и на склонах высоты 260 хребта Муста-Тунтури.


Они надели чистое бельё,
Бушлаты, телогрейки, рукавицы –
Всё, что назавтра порастёт быльём
И больше никогда не пригодится.

Им не увидеть утренней зари,
Не дотянуть хотя бы до рассвета,
Смотри:
                шагнули в ночь на Тунтури
В бессмертие и штурм – отдельной этой
Семьсот с полтиной яростных штыков
Штрафной 614-й роты:
Сынов, отцов, солдат и моряков
Отчизны – ради мира и свободы!

      
                Монолог погибшего бойца:

          За нами смерть кружила по пятам,
          а нынче бой решительный, последний.
          Клянусь, я жизнь задорого отдам               
          сегодня там – на рубеже переднем.

          За высотою 260 -
          проклятый Перевал, будь он неладен,
          но есть приказ: чтоб был наутро взят -
          нам не зачтётся при ином раскладе.       

          М-да… Шансов мало: в лоб - как по «стене»,
          здесь впору альпинисту забираться;
          вон, на вершине, видишь?- в глубине
          у пулемётов «фрицы» копошатся.

         Ракета,
                всё, прощайте,
                нам пора,
         вытягивая шеи из траншеи,
         ощерились навстречу снайперА,
         заваливая лёгкие мишени.

         Не покорилась с ходу высота,
         ну, что ж, другого случая не будет,
         вы не жалейте нас и сквозь года
         не обессудьте, помяните люди:
         как лезли вверх не прячась, не страшась,
         на запах крови и чужого пота,
         душили в рукопашной эту мразь,
         мешая в грязь – до блевоты, до рвоты.

         Упрямо, не стесняясь, не тая
        досадных слёз – по раненым и трупам
        карабкались, срываясь, по уступам,
        а сзади, извиваясь, как змея,
        подталкивая со спины наверх -
        в кромешный ад из неприступных склонов,
        в объятья смерти и последних стонов –
        кралАсь вина:
                Вина одна на всех,
        безжалостно предъявленная там,
        на Тунтури,
                страшней гранат и ДОТов.
        Попомнится штрафная наша рота,
        когда платить придётся по счетам!



Вставал рассвет…
                Утихшая пурга
Лениво заметала все остатки
Следов ночного боя и врага,
Бойцов на склонах  и внизу – в распадке.



Им никогда не вздрогнуть по ночам,
И, в сотый раз осколками пробитым,
В поту холодном не проснуться,
Там –
           в ущелье павших, но не позабытых,
их вечный сон –
                открытый всем ветрам
На стыке мрачных скал и океана –
Хранит хребет гранитный, ставший нам
Мерилом мужества и неприкрытой раной.


Сюда не ходит праздная толпа…
Угрюм суровый край, как говорится.
Стою у пограничного столба
Последнего на Северной границе.

 Укрытый заполярной темнотой,
Невдалеке, за облачностью низкой -
Парит над безымянной высотой,
Как символ скорби – контур обелиска.

И, голову в молчании склонив,
Я подхожу к подножию, к вершине,
Где прах бойцов - ущелье и залив
Нам не вернули даже и поныне.

Вот здесь: на самом краешке страны,
У ледяных просторов водной глади –
Стояли насмерть Родины сыны,
Не уступив, действительно, ни пяди!

Я большинству из них в отцы гожусь
Теперь, спустя, с лихвой уже полвека,
Гожусь…
                И отстоявшими горжусь
Достоинство и имя Человека.

И всем во искупление грехов,
Вменённых справедливо ли, предвзято -
Колени преклоняю у венков
За этот подвиг штрафника-солдата… 

   19.09.2010