Стокгольмский синдром и Лишний хэппи-энд

В городе Стокгольме в 1973 террористы захватили банк с заложниками. Когда спустя 6 суток заложников освободили, они все как один защищали террористов, заступались за них. Они, мол, хорошие. Две женщины даже вышли за них замуж. Феномен бывших заложников с тех пор так и называется.



"Снимите наручники, уберите лапы!

Он добрый разбойник, а вы- сатрапы"

(Sancta simplicitas)


1.

В высоком замке на самом шпиле

На цепь, под замок, на голодный паек

Посажена Чувственность грубо, насильно.

Томится и тает и сохнет цветок.



Она живая и подвижная как ртуть,

По нервам гонит огненные вспышки,

Собой, как пухом выстилает путь.

В ней путник вязнет – ни идет, ни дышит.



Внесет смятенье в самый крепкий дух,

В жилы – бурление, как у ребенка;

Она обманет зрение и слух,

И кожа станет очень-очень тонкой.


Ей страшно, ей душно и томно,

Ей хочется к маме, цепь кости натерла,

И мухи, и жарко, и молнии с громом,

Охранник в глазке и стен монолит.

Не хочет, не может, а все же сидит.


Такой сюжетный лейтмотив у нашей сказки,

От целесообразности, из сумерек - во тьму.

Ведь был же человек в железной маске

Там не «за что?» вопрос, а «почему?».



Вторая, лишняя наследница престола

Не за проделки не за что-то, а в залог

Несет свой жребий грустный и тяжелый

Навечно, насовсем, а не на срок.

2.
В глухих и мрачных подземельях

Того же замка сыро, тесно, плохо.

Не то в темнице, не то в келье

На хлебе и воде томится Похоть.



О! Сколько можно человека мучить?

Вонючий и темный зиндан, смрад и крысы.

Хоть каплю света, хоть солнца лучик!..

Переживания об Этом, мысли…


Не для страданий создана,

Права блаженствовать имела.

Розово-серые тона –

Храм Эроса и символ Тела.


Туман, желание и страх,

Глаза в слезах и с поволокой,

Томленье, зуд и хруст в хрящах.

Несчастная, бедняжка Похоть.



Законная принцесса, с бесом

Ветшает и исходит криком:

Тушь, лак, знакомства, интересы,

Наследство отобрала Клика!

3.

А в середине замка – залы и палаты:

Дизайн и креатив, барокко и ампир.

Здесь Либидо собрало ренегатов

У них концерт, тусовка, раут, шабаш, пир.


Сухие дамы в платьях бальных,

Как клерки или геи, кавалеры

Манерно, скучно, ритуально

Веселья тужатся сыграть мистерию.


Приглашены Регина, Женя, Лена*,

На стульях бархат и огни на сцене,

Но зрителям неловко, стыдно стенам –

Фальшивый смех, эрзац веселья, вежливая пена.

5.
Не все так пресно, были эпизоды,

И добры молодцы удачно проникали

И на чердак и в мрачные подвалы.

Со стражей неотесанной сердито в бой вступали,

И были биты, били, даже двери открывали,

Но этим, к сожалению, не делали погоды.


Давно на цепь посаженные крали

Спасаемыми быть не пожелали.

Доброму молодцу не оставляли шансов.

Спасителя площадной бранью покрывали.

…И из героя делали засранца.


И бывшие герои исчезали

На плахе, в катакомбах; выжившие – в зале.

Как будто пир горой, как будто руки в сале,

Как будто веселясь, по сути, гнили, сохли. Спали!


Тягучий менуэт, мотив романса

Навязчиво мятежника манит

Мне за гиперболы не стоит извиняться,

Играя с Либидо, проигрую «на квит».



ЛИШНИЙ ХЭППИ-ЭНД

5.

Конечно, захотелось хэппи-энда.

Извольте, наживлю его слегка,

Надеясь, что жива еще легенда

Про лучшего имперского Стрелка.


Был приличным солдатом когда-то,

Принят был императором старым,

Был обласкан и послан (не матом),

И еще он играл на гитаре.



Потом среди ясного неба – скандал,

Изгнанье и срам в приговоре!

Должно быть, он мучился, даже страдал.

Но время прошло и снесло ретивое.



Лучший адвокат и лекарь – время.

Время прошло и отхлынуло горе.

С лютым неприятием богемы,

Зачерствев, подался в ревизоры.


Наглухо застегнут на все пуговки,

И, хотя давно уже не воин,

Послан ангелом, химерой или пугалом.

Он – чиновник (и за что-то удостоен).

6.
Богема Либидо нарвалась на коллизию -

Стрелок пожаловал, с охраной и при шпаге.

Не просто с любопытством, а с ревизией,

О чем подробно – в гербовой бумаге.



Конечно, сразу: «За здоровье сюзерена»,

И «чем богаты…», «будьте нашим гостем!».

Кордебалет, «Аншлаг» - на сцену!

Расшаркиванье, живость, тосты…


В глазах и позах – нескрываемая радость,

И тут как тут – соседка и друг детства.

Елей и мед на лицах, ну такая сладость,

Такой восторг от бывшего соседства!



Он твердо прервал, молвил жесткое «Нет»,

Соколом глянул, усмехнулся криво:

«Я ждал этого вот уже несколько лет,

И у меня есть счеты, личные мотивы»


В полупрострации, в недоуменьи,

В сморщенных лбах, чесанье темени

Никто не в курсе, никто не в теме,

Но столько мыслей, столько версий!

И трезвый, громкий как звон рельса

Стрелок: «Не будем тратить время»


В публику взгляд, на часы, взмах рукой:

«Десять минут отпускаю на вой.

А дальше по акту, по протоколу…»

В обморок – дамы, гул возмущений,

Где А-капелла, где хором, где соло –

Четверть часа истошных прений.



Потом, рывком, всем стало скучно очень,

Всем стало некогда и все заторопились.

Забеспокоились за тещ и дочек,

В усадьбах, мол, и слуги нерадивы,

С собой в пакет – бутылку пива,

Прощания,  речитативы…



Тут серебру в момент пришили ножки,

Барсетки замелькали, куртки, сумки,

В проходах стало сумрачно и тесно,

Невесть куда исчезли вилки, ложки,

Из окон упорхнули занавески

И не хватило бархата на креслах.



7.

Пришли в себя – включили верхний свет.

Бра на четыреста свечей послушно загорелись.

«Батюшки-светы! Да кого тут только нет!»

(Кто-то со звоном уронил фарфоровую челюсть)…


Час назад остроумно изыскано, тонко

Львицы светские нервно со светскими львами

Каламбурами, штампами и пикировкой

Остроумничали, флудили и флиртовали.


А потом в уголочке за ломберным столиком,

Заглянув прямо в Либидо, скажет Стрелок:

«Где налоги, отчетность, первичка, невольники?

За все вместе и порознь - корячится срок.



Свет вывернул все кверху мехом -

Ревизия богатство явит пшиком.

Нет полусветским расфуфыренным доспехам!

Нет атрибутам роскоши и шика!


Я сюда напросился отнюдь не задаром,

Не Ван Хельсинг** какой-то, чтоб нечисть гонять,

Я вам, сукам, устрою похлеще пожара,

Наизнанку вас выверну…. мать!


Я вас всех ненавижу, всю вашу породу,

Я вас выведу, суки, на чистую воду!»

8.
И закружились Чувственность и Похоть.

Разнузданность явила миру перлы,

Образчики лихого беспредела.

Мне показалось, было не так плохо,

Когда они по камерам сидели...



*Аншлаг

**Герой одноименного фильма, в одиночку борющийся с нечистью