Первая исповедь

За городом на свалке в стынь колючую
Завшивленный бродяга умирал.
Жестоко оглушаемый трескучестью,
Мрак прошлого, хрипя, перебирал.
 
Во власти неуёмного отчаянья,
В объятиях зловонной пустоты,
Безмерное испытывал раскаянье
За годы почернее черноты.
 
И клял себя, ознобом распаляемый,
Что некому поведать о грехах,
То холодом, то жаром обжигаемый,
Пытаясь помолиться впопыхах.
 
Мерцали угольками хлопья частые,
Чья жалила ехидно краснота,
Но рядом неожиданно мурчание
Послышалось трущобного кота.
 
Бродяга воспалёнными глазищами,
Уставясь на животное, сверкнул:
' Браток, мы одинаковые нищие!
Постой-ка, сатане должок верну! '
 
И начал вспоминать всё в жизни адское,
Сбиваясь и порывисто крестясь,
А кот смотрел растерянно и ласково,
Как будто очищал людскую грязь.
 
Как будто мог понять по-человечески
Звериным обездоленным умом
Души остервенелой искалеченность,
Стенавшей сокрушённо о былом.
 
Души, ещё не знавшей покаяния,
Но алчущей проститься с чернотой,
Но жаждущей предсмертного свидания
С утраченной давнишней чистотой...
 
Закончилось бродяги откровение,
Погладить было дёрнулся кота:
' Бог видит, не соврал ни на мгновение! ',
Но замер, не успев сомкнуть уста.
 
Скончался, сбросив бренное ничтожество,
Как не принадлежащий темноте,
А кот, стряхнув снежок, едва поёжившись,
Куда-то потрущобил сквозь метель.