Я многих знал, помеченных стихами...

Памяти Бориса Чичибабина


Надежды не сбываются. И в этом -
обязанность и право бить дуплетом.
и в шахматы игра, и в карамболь
шлифуют это нужное уменье.
Всяк, видящий затылком, без сомненья,
и перец перемелет свой, и соль.

Расчёты - приблизительны. Напрасно
Троянская жена была прекрасна,
и Пенелопа пряжу берегла.
Всё может быть. Однако, не по плану.
И только сдуру, смолоду и спьяну
мы верим в обаяние числа.

Подобно сну с самим собой валетом
опасное искусство - быть поэтом.
Я даже титул этот не хочу
произносить. Вернее, опасаюсь
гневить судьбу. - Ведь, лишь пробьётся завязь,
как тотчас жди и тлю, и саранчу.

Я многих знал, помеченных стихами -
с их краткой верой, с долгими грехами. -
Любя из них, живых, лишь одного...
Но этого достаточно, ей Богу.
ведь редкому из нас, единорогу,
дарована единственность его.

Дано неукротимое уменье
на глине замесить стихотворенье,
зачать слова уже не от ребра -
от кровеотворяющего ритма...
И лишь тогда рождается молитва,
когда на жизнь и смерть идёт игра.

Упиться - стыдно. Уповать - не надо.
Уже и то немалая награда,
что осень на погосте хороша. -
Текучий пламень поминальной водки
омоет сухость огрубевшей глотки.
Так и живём, на краешке гроша

поставлены. А о тебе, кто умер,
то снова зачастит под сердцем зуммер,
то застрекочет жилка у виска.
И взор твой брызнет синью васильковой,
светлынью кротко-дерзкою, рисковой
из-под бровей, лохматей колоска.

Надежда - лишь ребячий сон. И всё же
мне верится, что, раньше или позже,
нам будет встреча тайная дана.
Почти без слов. И только осень снова
плеснёт нам по глотку вина земного,
пронзительно-небесного вина...