Путем земляка

«…На память о Федоре Абрамове и о встречах в Петербурге в 1995 и 2001 годах. Большое спасибо за все, что Вы делаете для ознакомления молодого поколения с жизнью и творчеством Федора Абрамова. Успеха Вам!». Эту дорогую для меня надпись оставила на книге «Земля Федора Абрамова» в одну из наших встреч вдова писателя Людмила Владимировна Крутикова-Абрамова.

За что такая честь?
Во-первых, нас с автором связывает Север, малая родина Пинежье, учеба в ЛГУ, филфак. Я отметила однажды: иду по пути знаменитого земляка. Незримо он всегда рядом. Ведет меня? Но почему? Не потому ли, что у нас так схожи дарованные пинежской землей нравственные устои, «невыделанный» характер. Тяготение к изучению и сохранению северных народных традиций, памятников старины, местного говора…
Деревня - дом, родина, Россия для писателя слова-синонимы. Болит душа его за разор родной земли, за «измельчание характера». За то, что бежит из деревень молодежь, а без нее – нет будущего у села. В одну из поездок на Пинежье я попыталась обрисовать картину родной деревни Пиринеми, что в 50 км от Карпогор, в 100 -- от Верколы. К сожалению, большинство из них «на одно лицо».
Деревня, что с тобою стало?
Ты жить устала?
Поля твои не паханы, сироты.
Луга бедны и скудны огороды.
Стада в лугах заметно поредели…
Деревня, это ты ли, в самом деле?!
Закрыты ставни. Выкорчеван лес.
…А как когда-то людно было здесь!
Во-вторых, учеба на филфаке ЛГУ, где некогда учился писатель, а затем руководил кафедрой советской литературы. «Я ведь тоже начинал «с учености», – рассказывает Федор Александрович в одном из своих писем, адресованных  Е.Ф.Чернушенко в г. Киев. – Кончал аспирантуру, был доцентом и шесть лет заведовал кафедрой советской литературы в Ленинградском университете».
В-третьих, сформулированная на кафедре советской литературы тема моей четырехлетней, кропотливой исследовательской работы называется «Проблематика и поэтика произведений Федора Абрамова». Ну и, конечно, обещание Л.В. Крутиковой, по возможности, проводить творческие литературные встречи, участвовать в презентациях книг северного писателя, расширять читательскую публику.
Это, пожалуй, прибавило мне смелости нести абрамовское слово «в люди» через выступления с собственной программой в ДК, библиотеках, школах. Вот и удосужилась чести быть вхожей в дом писателя.

Словно на Пинежье побывала
Нет, не расставался Федор Александрович с родной землей ни в мыслях, ни наяву. Предметы пинежского быта (туеса, веретена, тканые пояса и др.) уютно уместились на одной из полок рабочего кабинета, дружески соседствуя с подаренными со всего мира сувенирами и книгами. На стене, рядом со столом писателя, портрет «вещей старушки» Махоньки - пинежской «былинной и скоморошной» сказительницы Марии Дмитриевны Кривополеновой, которая родилась 31 марта 1843 года в деревне Усть-Ежуге Пинежского района, жила, в основном, в деревнях Шотогорке и Веегоре (13 км от моей деревни), а умерла в феврале 1924-го «с застывшей на устах песней, запнувшись на каком-то слове». И похоронена в д. Чаколе (12 км). Будучи студенткой, записала я воспоминания местной певуньи и говоруньи Марии Зиновеевны Заховой о том веремени, его особенностях, о тяжелой жизни, о судьбах людских. Сохранилась уникальная запись фольклорного исполнения песен и данные о том, что  пересекались судьбы двух Марий. Как «рассыпала прекрасный северный словесный жемчуг» Махонька, которому впоследствии рукоплескала первопрестольная. «Помнила она за всю Россию», - скажет о ней «московка», языковед О. Озаровская.
А на днях, перебирая деловые бумаги, я наткнулась на конспект урока по литературе в школе одной из учащихся педагогического колледжа, где я тогда преподавала. Тема его «Жила-была бабушка Марья Дмитриевна Кривополенова», а цель занятия – обогатить знания учащихся о жизни сказительницы, воспитывать любовь к творчеству М. Кривополеновой, к людям, ко всему окружающему миру через ее произведения». Ни больше, ни меньше! Моим предметом была «Методика преподавания русского языка в школе», и я принципиально не ставила этой девушке «зачет». И только сейчас, спустя годы поняла, как дорога мне ее работа. Да еще (опять же вопреки требованиям оформления!) с надписью «Конспект по внеклассной литературе. На долгую память Ольге Николаевне Ботолиной от студентки 22 группы Оксаны Житовой. 21 мая, 1996-97 учебный год». Действительно, на долгую… Да и девушка эта оказалась пинежанкой!
Различной же утвари четырех-пяти поколений нашего рода нашлось местечко и в моей городской квартире. Этими «даровыми находками» я особенно дорожу. Надо же – и тут сходство! – подумалось тогда, в Петербурге.
Повеяло родным Пинежьем, захотелось домой, в тихий заповедный край с запахом «невидимой в лесу земляники», где «дрожат березовые веники в предутреннем морозе»… Хотя из-за Невы в это время заманчиво заглядывал в окно просторного рабочего кабинета писателя величавый Эрмитаж. Я душой поняла, как тянуло Абрамова на любимый Веркольский угор. «Соскучился по Пинеге, как малый ребенок», - очередное его откровение.
Пинежье мое, Пинежье!
Позднее «Прости»
Примешь ли?
Я, твоей землею взращенная,
Чувствую –
Живу непрощенною.
В городе живу,
Верую,
Что простишь меня,
Беглую.
Город, хоть и город, -
Не сахар.
Не пригрел
Залетную птаху.
Между двух огней –
Холодно.
Где моя теперь
Родина?
Дом мой – здесь.
А сердце –
На Пинежье.
Веришь ли?
Простишь ли?
Услышишь ли?
«А насчет нашего греха перед деревней… Есть грех, но не в том, что мы уехали из нее (мы уехали на благо деревне), а в том, что мы с вами плохие граждане… (Ф. Абрамов)».

Мужик как мужик
Помню, надо было срочно в Верколу - поработать в архиве музея Ф. Абрамова. Выхожу из дома (было лето, я навестила родителей в деревне) и – бегом на аэродром, тогда еще летали по району «АНнушки», 12-местные самолетики «АН-2». Навстречу с бидоном молока отец из магазина. «Ты куда это, Олюк?» - с улыбкой. «В Верколу, папа, дня на два, – отвечаю.  – В музей Абрамова». Отец задумался, закурил, сплюнул и вдруг выпалил: «И чего в этом Абрамове особенного? Мужик как мужик!». Может, потому у могилы писателя сложились строки:
Он не гордился званием ученым –
Был с земляками, как простой мужик.
Писал не чьим-то языком мудреным –
Родной увековечивал язык.
И, поднимая острые проблемы,
Он перемен предвидел маяки.
Но как же поздно осознали все мы,
Кого не стало рядом, земляки!
Вспомнилось абрамовское: «Какие песни будут петь о нас? И будут ли?».

«Жадный на людей»
Проблема человека, его гражданской позиции, нравственного достоинства – главная в творчестве писателя.  В искреннем разговоре о сложной сельской реальности, ее заботах, конфликтах, о времени и его влиянии на жизнь современной ему деревни, о человеческих отношениях, главной задачей сам автор считал «будить в человеке человека». Сохранение духовного начала, ответственности перед собой и людьми, перед родной землей – светлая надежда художника.

* В Веркольский музей и в Карпогорскую библиотеку им. Ф. Абрамова отправлены журналистские краеведческие работы автора данной статьи о писателе, о Пинежье, его жене-вдове Л.В. Крутиковой-Абрамовой.