Писатель

Писатель смачно пукнул, достал из обшарпанной, непонятного цвета тумбочки завернутый в позавчерашнюю газету бутерброд, критически осмотрел пропитанные маслом улыбающиеся лица награждаемых ударников труда под жирными буквами заголовков и длинным рядом орденов... Нет, не пойдет... Следом за бутербродом из того же ящика появилась колбаса. Такой светло-розовый неаккуратный шмат, цвета влагалища. Странная ассоциация заставила криво улыбнуться. Он заметил.
-Почему вы всегда надо мной смеетесь?- он отвлекся от своих бессмысленных рассуждений о происхождении вселенной и уставился на меня полубезумным взглядом из-за
толстых очков в дешевой пластиковой оправе. И, не дoждавшись ответа продолжил свои разглагольствования, попутно кромсая колбасу грязным ножом, почему-то до сих пор именуемом в народе перочинным.
Вообще-то, никакой он не писатель. Он наш тутошний сантехник. Водопроводчик и ассенизатор. И еще он бомж. Живет он тут же, в подвале. Под трубами водопровода и отопления. Здесь стоит старая погнутая раскладушка, застеленная прожженным в нескольких местах сигаретами поролоновым матрасом. Здесь же исцарапанная обшарпанная тумбочка, демонстрирующая внимательному наблюдателю слои красок, как пример изменения вкусов и развития лакокрасочной индустрии.
Но это я так, отвлекся. Бабушки наши его любят. За то, что не пьет. Мужики презирают за то же самое. Маленькие дети боятся. Видимо, любящие бабушки пугают им непослушных мальчиков и девочек. Детки постарше реализуют на нем охотничьи инстинкты, пуляя из рогаток, когда он идет по двору, уставившись в какую-то одному ему заметную точку за горизонтом.
 -Нет, ты только послушай! Ты должен это услышать и оценить!- он продолжил чтение некоего потока слов, разобрать смысл за которыми мой уставший за пять часов учебы разум уже не мог. Да и неуставший не мог тоже. Смысл был потерян
давным давно, оставалось только бессвязное монотонное бормотание.
-Ну как? - он продолжал читать, попутно набивая рот колбасой, и переворачивая жирными пальцами засаленные листочки помятой школьной тетрадки.
Его библиотека находилась тут же в подвале. Почерневший фанерный ящик от старой посылки, с потекшими следами синих штемпелей и торчащими кривыми гвоздями по краям. Там он держал все свое богатство- пару десятков разномастных тетрадей, покрытых нечитаемыми каракулями.
Для полноты картины надо заметить, что и гардероб у него был тут же. Ящик от пива, где он держал одежду. Рабочую и выходную. Чем они отличались друг от друга? В рабочей он работал, а в выходной шлялся по двору. Иногда он их путал, но никто этого не замечал, потому что стирал он их одинаково редко, а гладить- так не гладил никогда.
Даже когда звали его не Писатель, а Вадик, и жил он не в подвале, а в двенадцатой квартире на последнем этаже. Было это давно, и мы, первоклашки, опасливо косились на странного типа, в вечно мятой форме и очках, делавших его похожим на Паровозик из мультфильма. Он так же быстро пролетал по двору, уставившись за горизонт, вбегал в школу, несясь по лестницам мимо учителей, не говоря никому ни единого слова.
Помню, тогда он обещал вскоре закончить работу над великой поэмой обо всем на свете... Теперь он ее закончил. Упорный, однако...
Теперь придется выслушать.
Писал он ее десять лет, слушать придется явно меньше, но тоже порядочно...
- Нет. не уходи, ты должен дослушать от троглодитов хотя бы до динозавров, а то разорвется смысловая связь!
Надо же, смысловая связь... У меня она уже разорвалась. И очень давно. Но я молчу и слушаю. Зачем? Интересный вопрос... Он уже прожевал колбасу и сейчас пытался грязным ногтем выковырять застрявший между зубами кусочек.
Так зачем все это? Ладно, расскажу по порядку.
Бабушка моя дружила с его мамой. Пока та была жива. Уже одно то, что она была жива- воспринималось как истинное чудо. Рак гортани, почечная недостаточность, стенокардия... Химиотерапия, диализ, операции на сердце-
все прелести советской медицины обрушились на эту женщину. Но единственной заботой ее было выжить, чтоб помогать своему гениальному сыну. Конечно же, все мы считали его полным придурком. Пацаны постарше лупили его по вечерам в темных переулках, оттуда и его привычка нестись по улицам почти бегом, не глядя по сторонам. И эта привычка же сыграла с ним злую шутку, и однажды его сбил мотоцикл. Год он пролежал в реанимации, получив вторую группу инвалидности, но заслужив благосклонность дворовoй шпаны, ибо бить убогого западло.
Что ж, возможно жизнь свою он выиграл дважды...
Но слушать все равно приходится... Просто любого, кто его не бил, он считает своим другом. Вот и слушаю. Несу, так сказать, свой крест.
А он несет пургу. ****ь в рот его и его маму... Нет, только его. Чтоб заткнулся. В конце концов, не я дружил с его мамой, а моя бабушка. А внук за бабушку не в ответе. Нахуй троглодитов!
Так он и остался со своей макулатурной тетрадкой в вонючем подвале.
Непонятый и неоцененный.
К чему я все это рассказываю? Да просто недавно наткнулся на его сайт в интернете. Член Союза Писателей чего-то там, докторант, хвалебные отзывы и рецензии признанных мэтров.
Нет, ребята, интернет все-таки страшная сила...