Колобок в теремке

(посвящается Саре Блэкли-Картрайт и ее "Красной шапочке")

В деревеньке одной, за рекой,
За лесочком  кудрявым вдали
Там, где тишь разлеглась да покой,
Жили в доме вдвоем старики.
Жили мирно: ни ссор, ни раздоров,
Ни скандалов не слышно от них.
Не любили они скучных споров
И соседей не злили глухих.

Но однажды, средь ноченьки темной
Постучался к ним кто-то в окно.
На пороге в пеленочке скромной
Кроха маленький спал крепким сном.
Приютили мальца, пожалели,
Дали имя Егорка ему.
Закрывали от стужи в метели,
Да играли в тенечке в жару.
Только что-то не так повернулось,
Рос Егорка другим, не как все.
Видно солнышко детку коснулось
На рассвете по ранней весне.
Стали волосы рыжего цвета,
На лице конопушек узор.
Тело круглое светом согрето.
Все кричали вдогонку: «Позор».
Он бежал на коротеньких ножках
От погони по пыли дорог.
А за ним по пятам: «Эй, картошка,
Блин горелый, без ног Колобок».

Рос Егорка, обиды и боль
Заставляли его горевать
И однажды, смирившись с судьбой,
Он решил в темный лес убежать.
Спрыгнул ночью с окошка на травку
И по тропке поспешно вперед
Побежал, пробираясь украдкой,
Меж оград, сквозь колючий осот.
Так спешил, что скатился с пригорка
На поляну из выжженных пней.
Филин ухнул, и тут же Егорка
Притаился у старых корней.
Перед ним словно вырос из сказки,
Накренившись немного на бок,
В темноте, без заботы и ласки,
Деревянный кривой теремок.

«Я нашел домик свой, Теремок,
Буду жить в нем вдали от людей.
Раз назвали меня Колобок,
Значит, так прослыву средь зверей».

Он тихонько прокрался к крыльцу,
Поцарапал легонько окно,
Но в ответ ветерок по лицу
Лишь неслышно погладил его.
Ночью страшно, деревья гудят,
Птицы хлопают крыльями глухо,
Вдалеке где-то громко кричат,
Долетая злым эхом до уха.

«А, и пусть злобный ветер шумит,
Здесь в домушке тепло и уютно.
Пусть доска половая скрипит,
С ней не так одиноко и грустно».

Вдруг за дверью в ночи голоса.
Может, кто-то догнал беглеца?
Колобок задрожал, и слеза
Покатилась тихонько с лица.

«Ах, зачем я из дома ушел?
На кого бабку с дедом покинул?
Было ж с ними всегда хорошо,
Не дышал ветер холодно в спину».

Он к окошку тихонько свой взгляд:
На поляне под яркой луной
Незнакомцы лесные стоят,
Спорят громко о нем меж собой.

Говорит один: « Мой колобок,
Я за ним эту ночь по пятам
Шел неслышно от самых дорог,
Нос, свой в землю уткнув по следам».
Он пригнулся немного и рык
Разлетелся в ночной тишине.
Искрой яркой блеснул белый клык,
Пробежала волна по спине.

«Не рычи. Ты его не один
Провожал до поляны трусцой.
Я летела меж веток за ним», -
Отвечал голос женский с ленцой.
Колобок пригляделся, и впрямь
В той компании дева была.
Грациозна, как горная лань,
Но по хищному зла и сильна.

«Вы позвольте мне слово сказать,
Мы поделим его меж собой.
Только прежде, чем что-то желать,
Надо выяснить, кто он такой».
Голос третьего глух был, скрипуч,
Словно ворон на дереве каркал.
Он высок был, красив и могуч.
Колобок от обиды заплакал.

Вспомнил снова дом теплый и сад,
Бабку с дедом за старым столом.
Как же был он когда-то богат,
А теперь стал упрямым ослом.
Он в окошко взглянул, никого,
Тишина, пустота, чернота.
От гостей посетивших его
Не осталось крупинки следа.
Испугался мальчишка и в путь
Припустился бегом поутру.
А за ним гналась страшная жуть,
Подвывая, крича на ветру.
Заплутал Колобок на дорожках,
От смертельного страха продрог.
К ночи темной скатился на ножках
Он в свой старенький дом-теремок.

Снова спорили тихо за дверью,
Подбираясь все ближе к окну.
Колобок задрожал от волненья,
Потерявшись в безлюдном плену.
Заскрипела тяжелая дверь,
Тихо тени шагнули в проем.
И повеяло ветром потерь,
Да невиданным прежде зверьем.
Был один, точно бешеный волк,
Мышь летучая вилась над ним,
Лишь медведь через мелкий порог
Не пролез и остался один.
Крики смолки, исчезли в лесу,
Опустел без зверья Теремок.
А на грязном холодном полу
В луже крови лежал Колобок.

Лунный свет просочился в окно,
Серебром пролетел сквозь порог.
Неожиданно стало светло
И ожил старый дом-теремок.
Кровь вдруг, точно живая, везде
Поплыла, на стенах проявляясь,
Отражаясь в оконном стекле,
По доскам, как по венам, сливаясь.
Задышал старый дом, застонал,
Закряхтел, пробуждаясь от сна,
Распрямился, прямехонько встал,
Раскалившись внутри докрасна.
Полыхнуло горячим огнем,
Заклубился сиреневый дым
И над полом, обвитый плющом,
Колобок безучастно поплыл.
 Плющ растягивал круглое тело,
Наполнял обожженной кровью.
Сердце вдруг застучало несмело,
Наслаждаясь немыслимой болью.

«Это боль. Значит, я еще жив»,
Колобок разорвал тиски
Из колючих и огненных жил,
Что сжимали в объятьях тоски.
Точно кошка на лапы упал,
Зарычал, обнажая клыки,
А потом тихо на ноги встал,
Следя за движеньем руки.
Она плавно сделала взмах,
И огонь в теремочке погас.

«Мой хозяин вернулся, Аях»,
Вдруг послышался сдавленный глас.
Это дом говорил шипя.
Колобок удивленно смотрел,
Словно видел здесь раньше себя
И вернулся в родимый удел.

«Кто я такой? Подскажи»,
Прошептал в изумлении он.

«Ты хозяин бескровной души,
Ты, Аях, повелитель лесов.
Ты не зверь, но и не человек,
С твоей силой нельзя совладать.
Много лет твой убийственный смех
Я мечтал вновь и вновь услыхать».

Рассмеялся тогда Колобок,
Наконец, он почувствовал дом.
Этот дивный лесной теремок,
Был не сказкой чудесной, не сном.

«Твои слуги – Вампир и Вервольф,
И жестокий ко всем Волколак.
Они пролили чистую кровь
И вернули тебя, мой Аях!»

Колобок осмотрелся вокруг,
Стал уютным, приветливым дом:
«Что мне делать, старинный мой друг?
Я не знаю, зачем я рожден?»

Он несмело присел у огня,
Что же скрыто за тайною лет?
Как ответ, в бесконечность маня,
Серебрился в окно лунный свет.