Осенние костры

В Чикаго нынче осень на исходе.
Работу года кончил листопад.
Озябшая луна  над Мичиганом всходит,
и стынет над О'Хэйр* малиновый закат.
Осенняя пора  теперь меня печалит...
Ох, вечер года, ты – не вечер дня!
Природа осенью пустеет и дичает,
и грусть хозяйничает в сердце у меня.

Так было не всегда. Бывали бабьи лета
в уютной тишине задумчивых лесов,
вдали от лик вождей, взирающих с портретов,
нахмуренных бровей и строгих голосов.
И были песни меж елей ветвистых
и шутки добрые, и речи так остры.
У девушек в глазах и кудрях золотистых
сверкали отблеском туристские костры...

То были новью позолоченные годы:
стал ненадолго воздух посвежей.
И были бабье лето – у природы,
и время оттепели – в жизни у людей.
Но оттепель в свой час сменилась холодами,
и время с масок позолоту соскребло.
И за всё более чужими городами
всё меньше нас под рюкзаком брело.

Всё больше по планете разлетались,
чтоб жизнь в Совок-клоаку не спустить.
«Невыездные» вековать остались,
других «сочли возможным» отпустить.
И я отпущен, и хожу свободно,
вернее, больше езжу, чем хожу.
Машине уступать привык я. Но сегодня
дорогу дать прхожему спешу.

Здесь просто и не дико. Я доволен.
Везде – господства разума дары...
Но явственно я вижу здесь, на воле,
друзей оставшихся осенние костры.
Не еду, а лечу. Кругом гудят моторы.
Костры здесь не нужны: нет таинства огня.
Вождей не видно. Правят светофоры.
Всё хорошо. Прочь, грусть-злодейка от меня!
 
         Ноябрь 1981 г.

*Аэропорт в Чикаго