Иониана

На  старости  попутал  бес 
и  гидрометеопрогресс.

Чтоб  разогнать  тоску  и  сплин,
Оставив  добрый  Сахалин,
Пошли  под  струями  дождя,
Пролив  Татарский  бороздя,
Почтить   «охотскую  корону»,
Куда  библейского  Иону,
Как  нам  поведал  капитан,
Закинул  кит - левиафан.

«Полярник»,  лёгкий  на  плаву,
Колышет  моря  синеву.
И  правый  клюз,  и  левый  клюз
Глядят  в  соцветия  медуз
В  упор, чтоб,  Господи  прости,
От  рифов  ноги   унести.

Поймав  девятую  волну,
Бурунов  грозных  белизну
Мы  перепрыгнули  и  вот,
Войдя  в  глубоководный  грот,
На  якорь  стали  у  скалы,
Что  поднялась, как  зуб  пилы.

Её  небрежно  овевал
Туманом  брызг  солёный  вал,
А  склоны  бережно  укрыл
Могучий  трепет  лёгких  крыл,
Да  ширился  над  головой
Сивучий  рёв  и  хрип  и  вой.

Проходы  выбраны  с  умом.
В  расщелине  походный  дом
Висит подобием  гнезда.
Добро  пожаловать  сюда.

Здесь  стол, скамья, да полок  шесть,
Есть где  поспать  и  где  поесть,
Так  важно  в  дождь  и  снежный  вой
Иметь  уют  над  головой.

Но  выше  глаз – под  облака.
За  взглядом  тянется  рука,
За  ней  нога, ещё  чуть- чуть
Повыше  ног,  живот  и  грудь.-

А  чтоб  себя  не  уронить,
Вцепись  в  капроновую  нить.
Неровен  час – пошутит  чёрт.
Лететь  легко, да  камень  твёрд.

И  в  тот  же  день  упал  туман,
Туч  заклубился  караван,
А  ветер  бился  в   гребни  скал
И  выл, как  раненый  шакал.

Чтоб  оценить  порывы  ветра,
Есть  трижды  по  четыре  метра
Метеомачты  и  при  ней
Гроздь  изоляторных  камней.

За  дело, юноши, пора,
Оттяжки  вяжем  в  анкера.
А  ну, набей, ещё  набей...
Она  ж  ни  с  места,  хоть  убей.

Ей  не  до  зюйда,  не  до  веста…
Лежит, как  грешная  невеста,
Оттяжки – ленты  на  белье,
А  изоляторы – колье.

Оставив  девицу  в  покое,
Поднялись  вверх  и  тут  такое
Глазам  виденье  предстаёт,
Что  замерли,  разинув  рот.

В  ряды  летящего  тумана
До  неожиданного  странно
Скользящий  луч  едва  проник.
И  вот,  не  видимая  ране,
Простёрлась  тень, как  на  экране,
И  нимб  светящийся  возник.

Сияньем  головы  венчая,
Радужность, кванты  излучая,
И  колебалась  и  плыла,
А  руки – словно  два  крыла.

Затылки  чешем:  эка  вона,
Блажен  ты, праведник  Иона.
Не  прогневись, мы  бьём  челом,
Воздай  виновным  поделом.   

Нас  гонят  с  острова  взашей 
Тьмы  тем  пернатых  «глупышей».
Оружье  выбрали  для  боя
Не  приведи  господь,  какое.

Под  каждым  камнем, что  ни  шаг,
Разинул  клюв  коварный  враг
И  брызжет  мерзкою  слюной
В  лицо  и  грудь, и  за  спиной.

Приют  жестокости  и  зла
Твоя  суровая  скала.

Но  и  на  ней  добра  крупицы.
Вот  кайры – царственные  птицы.
На  них  сорочки, чёрный  фрак.
Ни  грубостей, ни  злобных  драк.

Сидит  кайрёнок  на  ладони,
Пищит  негромко, будто  стонет,
Топорщит  пух  ребячьих  крыл,
Глаза  от  ужаса  прикрыл,
А  мать, в  отчаяньи  бессилья,
Над  ним  заламывает  крылья.

Разжались  пальцы  на  ладони.
Ступай, ты  дома  на  Ионе,
Забудь  нечаянное  зло,
Лезь  под  родимое  крыло.

И  снова  будничное  дело
В  руках  привычных   закипело.
Спускайся  к  морю  за  водой,
Возись  с  посудою,  едой...

Сегодня  я  за  кашевара.
Среди  кастрюль, огня  и  пара
С  зари  и  до  другой  зари
Мой,  убирай,  корми,  вари.

Но  стоит  выйти  за  порог,
Где  пламенеющий  восток,
И  моря  трепетная  грудь,
И  скал  таинственная  жуть,
Как  откровения  волны
Дойдут  из  мрачной  глубины,

Игрою  света  и  теней
Заманят  в  грот  среди  камней,
Где  лёгкой  пены  кружева
Шепнут  заветные  слова.

Забытый  богом  уголок.
На  запад  тут  и  на  восток,
На  ближний  север, дальний  юг,
На  обозримый  глазом  круг,
Где  тонет  неба  пелена,
Колышется  голубизна.

Над  бездною  голубизны
Скользят  видениями  сны
Как  вызов  яростный  судьбе...
И  позавидуешь...  себе.

Пусть  воет  шторм, пускай  гроза
Грозит  живое  истребить!
Не  жалко  сердце  погубить,
Чтоб  донести  сюда  глаза!