Золотая середина

Точно.

Вам стыдно мастера дурманить беленой,
Как карфагенского слона перед войной. /Н. Гумилёв/ -

А говорят, нормальный человек думает о тех делах, работе, творчестве, в которых он участвует, потому ему неинтересно быть ни великим, ни скромным. - Ну да, а кто умудрялся бы думать исключительно о своём деле /от которых мыслей в наше время - в чём бы дело ни заключалось - тоже на раз спятить можно/ - который думал бы исключительно о том, чем он занят, в нашей роскошной ситуации, то он был бы Будда и, вероятно, и был бы уже не здесь, а в Нирване.

Впрягись в арбу, её тащи,
терпи жару и кнут.

А Цветаева пишет, что так настоящие дворяне занимаются, по которому поводу мне кажется, что это ей посвящено Бродским:

Тихотворение моё, моё немое,
однако тяглое, на страх поводьям,
куда пожалуемся на яромо и
кому поведаем, как жизнь проводим? /И. Бродский/;

тоже кто-то писал "я буду с природой всегда и не расстанусь с ней никогда"

Ты забыла деревню, затерянную в болотах
...
Баба Настя мертва, и Пестерев жив едва ли,
а как жив, то пьяный сидит в подвале
либо ладит из спинки нашей кровати что-то -
говорят, калитку не то ворота.
А зимою там жгут дрова и сидят на хлебе,
и такие звёзды в морозном небе,
не видать никого, только праздник пыли
да пустое место, где мы любили. /И. Бродский/ -

Так что это... не на марсе... а тут бывает наездами движение, которое утверждает, что чему-то сопротивляется, и на том своём утверждении стоит на смерть... Так в том движении я дворянка, римский всадник. Нищая, правда, как ни кинь, но, видишь, дворяне в такое военное время все должны быть нищими. ; Вот и Бродскому это известно не понаслышке;

Что касается звёзд, то они всегда. /Кажется, сатира на "Новогоднее" МЦ - на смерть Рильке/

Что касается звёзд, то они всегда.
То есть, если одна, то за ней другая.
Только так оттуда и можно смотреть сюда:
вечером, после восьми, мигая.

Небо выглядит лучше, если без них. Хотя
освоение космоса лучше, если
с ними. Но именно не сходя
с места, на зимней веранде, в кресле. /И. Бродский/

А ещё, мне кажется, это Ахматова про Гитлера пишет,

Как копытца, топочут сапожки,
Как бубенчик, звенят сережки,
В бледных локонах злые рожки,
Окаянной пляской пьяна, —
Словно с вазы чернофигурной
Прибежала к волне лазурной
Так парадно обнажена.
А за ней в шинели и каске
Ты, вошедший сюда без маски,
Ты, Иванушка древней сказки,
Что тебя сегодня томит?
Сколько горечи в каждом слове,
Сколько мрака в твоей любови /"Поэма без героя" Ахматова/
За окошком Нева дымится,
Ночь бездонна и длится, длится —
Петербургская чертовня...
В черном небе звезды не видно,
Гибель где-то здесь, очевидно /Ахматова "Поэма без героя"/

*
Крик:
«Героя на авансцену!»
Не волнуйтесь: дылде на смену
Непременно выйдет сейчас
И споет о священной мести...
Что ж вы все убегаете вместе,
Словно каждый нашел по невесте,
Оставляя с глазу на глаз
Меня в сумраке с черной рамой, /"Поэма без героя" Ахматова - см. тоже, например, бал у Воланда, куда в парадном платье никто не додумался прийти, кроме сумасшедшего - отступим от Булгакова, может это был идейный сумасшедший, может, он во всю жизнь даже и не жрал ничего и только работал в КГБ на благо собственной страны. - Всё равно... Знаешь, какие-то глобальные похороны чего-то светлого, разумного и вечного, неизвестно когда начавшиеся похороны./

Смерти нет — это всем известно,
Повторять это стало пресно,
А что есть — пусть расскажут мне.
Кто стучится?
Ведь всех впустили.
Это гость зазеркальный? Или
То, что вдруг мелькнуло в окне... /"Поэма без героя" Ахматова/

***
**

Чем хуже этот век предшествующих? Разве
Тем, что в дыму печалей и тревог
Он к самой чёрной прикоснулся язве,
Но исцелить её не мог.
Ещё на западе земное солнце светит
И /.../ куполов в его лучах блестят -
А здесь уж белая дома крестами метит,
И кличет воронов, и вороны летят. /Анна Ахматова/

*
А. А. Ахматовой

Закричат и захлопочут петухи,
загрохочут по проспекту сапоги,
засверкает лошадиный изумруд,
в одночасье современники умрут.

Запоет над переулком флажолет,
захохочет над каналом пистолет,
загремит на подоконнике стекло,
станет в комнате особенно светло.

И помчатся, задевая за кусты,
невидимые солдаты духоты
вдоль подстриженных по-новому аллей,
словно тени яйцевидных кораблей.

Так начнется двадцать первый, золотой,
на тропинке, красным солнцем залитой,
на вопросы и проклятия в ответ,
обволакивая паром этот свет.

Но на Марсовое поле дотемна
Вы придете одинешенька-одна,
в синем платье, как бывало уж не раз,
но навечно без поклонников, без нас.

Только трубочка бумажная в руке,
лишь такси за Вами едет вдалеке,
рядом плещется блестящая вода,
до асфальта провисают провода.

Вы поднимете прекрасное лицо -
громкий смех, как поминальное словцо,
звук неясный на нагревшемся мосту -
на мгновенье взбудоражит пустоту.

Я не видел, не увижу Ваших слез,
не услышу я шуршания колес,
уносящих Вас к заливу, к деревам,
по отечеству без памятника Вам.

В теплой комнате, как помнится, без книг,
без поклонников, но также не для них,
опирая на ладонь свою висок,
Вы напишите о нас наискосок.

Вы промолвите тогда: "О, мой Господь!
этот воздух запустевший - только плоть
дум, оставивших признание свое,
а не новое творение Твое!" /И. Бродский/

Агата Кристи Ак   12.04.2011 20:33   •   Заявить о нарушении