Снова берусь за работу не веря в её окончанье

Берись за работу,
Лишь помолившись богам о ее окончании.





Снова берусь за работу не веря в её окончанье
Снова молюсь Океану которого края не знаю
Снова иду на охоту и зверя-дракона встречаю
Снова идёт он навстречу труды мои лапой сминая

Светлая сказка о крошках с ладони синице
Смертная тяга к текущему мимо потоку людей
Странная жажда глядеть даже в злобные лица
Славно ведёт их на нитках веселый игрок Асмодей!

Может ли быть столь бездонной разумная мера?
Проще ли скверну простить и спокойно зевнуть?
Крепче ли стали меча безрассудная детская вера?
Легче ли станет тому, кто окончил свой путь?

Снова берусь за работу не веря в её окончанье





Подбирая иллюстрацию на слово "Сеятель" нашел в бездонном Интернете этот календарный листок. И вспомнил.
Тогда была проведена большая работа в память Ван Гога. Литераторы и художники, кинематографисты и журналисты СССР работали на этот заказ в охотку - тема была благодатная.
Написал и я - "Что ты отдашь убогим? Горе не делится, множится... Многим, слишком уж многим, в жалком мрке неможется....Что ты им - спины вправишь? Дашь дворцы вместо шахт? И вообще - кто вправе - вылить правды ушат?"
Мне сказали - "ты не вправе". Вернее, сказали, что это "не о том". В той же самой молодежной редакции, где приняли с восторгом первые наброски "Подсолнуха". Возможно - не пропустил горком комсомола. Скорее всего.
Я бросил рукопись в урну у порога. Не попал. Вернулся. Всё-таки в машинописном варианте эти слова смотрелись, как не мои. Вышла девчонка курить. Посмотрела на рукопись в руках. Сказала "Это настоящее". Я спросил - "А ты читала?" Она ответила "Я это печатала". "Ну, значит я всё-таки напечатался в редакции Ленинского Прапора" - пошутил я. Мы курили, смеялись. Договорились встретиться на танцах. Она была из трудных на перевоспитании трудом, потому и могла говорить, что думала, не была связана чувством локтя организации...