Два года морили голодом ребёнка...

Редко к Богу его чада льнут,
Зло стокрыло рвется в бесконечность…
М и л л и о н  растерзанных минут,
Каждая – удвоенная Вечность!

Отстрадалась горюшко-душа -
Разом - за всех нас! Сверх всякой меры!
Жизни, как траву коса, круша, -
Отлучаешь ты меня от Веры -

От себя отрекшаяся Русь…
Родина, прости! Нет силы боле!
Кажется, что сам я – мертвый – рвусь
За спасеньем - в небо голубое…


 
 
 
              *   *   *
«Но между ними есть одна, до которой
не касается человек, которую не топчет
животное: одни птицы садятся на нее
и поют на заре. Железная ограда ее окружает;
две молодые елки посажены по обоим ее концам:
Евгений Базаров похоронен в этой могиле»
(И. С. Т у р г е н е в, «Отцы и дети»)

От сердечных глухих ударов –
Не расслышать, как падает лист…
Шапки прочь, друзья, - умер Базаров –
Лекарь и нигилист.

Путь тернистый столетьями выжжен,
Но отчетлив оставленный след…
Может, в Нем я нечаянно вижу
Свой – хотя б отдаленный - портрет.

Мы, наверно, смогли б подружиться,
Я, быть может, спасти Его смог…
Оторвавшись от ветки, кружится
Лист, как жизни нескладной - итог.

Оживляя минувшего лики,
Как последнюю в жизни красу, -
Две живых, ярко-алых гвоздики
Я ему в мыслях светлых несу.

И с душою – от грусти свинцовой –
Я о том еще пуще грущу,
Что ответной любви в Одинцовой
Не нашел Он. А я – все ищу!..

       * * *
Кроткая тишь погоста...
Мирно стоят кресты.
Все здесь предельно просто -
Мысли, слова, цветы.

Скорбной березы ветка
Тронет легко плечо -
Будущая соседка.
Но... Я - живой еще!